Сосновский взъерошил волосы и заявил:
— Но там же будет охрана.
— Как я уже сказал, ее будет осуществлять отделение СС. Восемь солдат с офицером. Я сегодня получу схему расстановки постов охраны. Тогда нам надо будет обсудить план работы не только с вами, господин гауптман, но и с командиром группы. Но уже в кафе. Впрочем, майор Шелестов и находится в там.
— А как насчет оружия? — спросил Сосновский.
— И это обсудим вместе. Завтра в четырнадцать ноль-ноль здесь же.
— Да, герр Генкель. Один вопрос, если позволите.
— Спрашивайте.
— Вам не кажется, что вы сильно рискуете, выходя на прямой контакт со мной?
Разведчик улыбнулся и осведомился:
— Вас это волнует, гауптман?
— Конечно. Таких людей, как вы, в стане врага единицы.
— Гораздо больше, чем вы думаете, но я понял вопрос, отвечаю. Я ничем не рискую.
— Как же? В Минске в день прибытия нашу машину остановил патруль полевой жандармерии…
Генкель прервал Сосновского:
— Я в курсе. Начальником патруля был некий обер-фельдфебель Гунзе, не так ли?
У Сосновского едва рот не открылся от удивления.
— Да, но…
Генкель не обратил внимания на реплику капитана и спокойно продолжил:
— Вы опасаетесь, что обер-фельдфебель может узнать вас. Чтобы отвязаться от него, вы наверняка назвали ему меня, и об этом он доложил начальству, так?
— Вы читаете мои мысли, герр Генкель.
— Это всего лишь логика. А опасаться вам не стоит. После дежурства обер-фельдфебель не докладывал о вас. Он даже не упомянул в рапорте о встрече с гауптманом, знающем меня. Вилли Гунзе направился в бордель, где внезапно скончался от обширного инфаркта прямо в постели.
— Ваша работа?
— А вот это некорректный вопрос. Что еще?
— Мои соседи…
Генкель вновь прервал капитана:
— Да, оберштурмфюрер Дитрих Шварц и особенно его жена Марта.
Сосновский опять не мог скрыть удивления.
— Вы и их знаете?
Штандартенфюрер усмехнулся и проговорил:
— Гауптман, в Минске действует довольно разветвленная агентурная сеть советской разведки, которая опирается на местное подполье. Знаю ли я Дитриха и Марту? Конечно, потому что они работают со мной, причем вовсе не на Третий рейх. Подумайте сами, стал бы я селить вас даже временно в квартиру, которую могло контролировать гестапо или люди, слишком уж преданные новому порядку?
— Думаю, нет.
— Еще вопросы есть?
— Келлер, ваша помощница.
Генкель улыбнулся.
— Официально помощница, неофициально еще и якобы любовница. Это для того, чтобы мы могли свободно встречаться вне службы. И что Петра?
— Нас многие видели вместе.
— Ну и что? Да, фрау Келлер не прочь пофлиртовать. Мы специально создали ей такую репутацию. Она нередко заводит интрижки с офицерами вермахта, СС, СД, полиции, которые, впрочем, ничем особым никогда не заканчиваются. Вряд ли кто-то запомнил вас с ней. Что еще?
Сосновский развел руками и заявил:
— Вы выбили все мои козыри.
— Сказывается долгая работа в разведке. Я не дослужился бы до звания полковника СС, если бы не просчитывал каждую мелочь. Так что если я говорю, что ничем не рискую, то так оно и есть.
— Приятно иметь дело с вами.
— Взаимно. Но все. Отдыхаем. До дома вы дойдете без фрау Келлер. Завтра в четырнадцать часов встречаемся в «Глории» вместе с майором Шелестовым.
— Завтра уже суббота, а обед у комиссара во вторник. Успеем ли все подготовить?
— Успеем. Осталось немного. А дальше все будет зависеть от действий вашей группы. Всего вам доброго, герр гауптман.
Однако после этого разговора Сосновский пошел в кафе.
— Николай Владимирович, передайте командиру группы, что… — обратился он к владельцу заведения, но Буревич улыбнулся и перебил его:
— Я в курсе ваших планов. Вы сами не опаздывайте, господин Легер. Кстати, может быть, поужинаете?
— Дома.
— Как угодно. У нас сегодня шикарные отбивные.
— А вы мне с собой заверните.
— Хорошо.
Сосновский с ужином вернулся домой. Настроение его заметно улучшилось. Дело тронулось с места, появились неплохие шансы выполнить главное задание Берии и Платова. Лишь бы в последний момент не вмешался его величество Случай, что бывает нередко.
Делать Сосновскому было нечего. Он решил проверить вход в коллектор, спустился в подвал, дошел до торца, увидел дверь, запертую на навесной замок, еще советский, из разряда тех, которые открываются женской шпилькой. Таковой под рукой у него почему-то не оказалось, нашелся гвоздь.
Капитан снял замок, приоткрыл дверь. Из черной дыры пахнуло нечистотами. А что он хотел? Этот ход вел не в парфюмерный магазин.
Сосновский пожалел о том, что не взял с собой фонарь, щелкнул зажигалкой и пошел вперед. Проход был длиной метров двадцать и заканчивался железной короткой лестницей, ведущей к коллектору. Тот представлял собой тоннель круглой формы диаметром не более двух метров по нижним сторонам дорожки. Между ними скопилась не очень-то ароматная жижа.
Гауптман посмотрел налево, направо. В коллекторе царила тишина.
«Странно, — подумал он. — Крыс не видно, а ведь для них здесь рай. Или попрятались, увидев человека с огнем? Это не важно. Крысы не люди. Последние гораздо опаснее».
Сосновский вернулся домой, помылся, избавился от запаха нечистот и лег на диван, стоявший в гостиной.
В 13.50, в субботу, 13 октября, Сосновский зашел в кафе. В это время зал был заполнен офицерами и служащими оккупационной администрации. Наступило время обеда.
Он подошел к стойке, за которой стоял Буревич.
— Приветствую.
— Добрый день, герр гауптман.
— Как видите, я не опоздал.
— Проходите в каморку, майор уже там. Штандартенфюрер еще не подошел, он зайдет с черного хода.
Сосновский заказал чашку кофе, который здесь был очень даже неплохим. Он наслаждался ароматным напитком, внимательно осматривал зал и не замечал ничего подозрительного. Все присутствующие обедали и по сторонам не глазели. Странноватых типов с кружкой пива или такой же, как у него, чашкой кофе в зале не было.
Гауптман поставил чашку на стойку и прошел в коридор. Здесь располагались туалеты, а за ними — та самая каморка.
Он вошел в помещение, увидел Шелестова, улыбнулся и заявил:
