— Это против правил.
— Я доплачу. Скажите, что берете обычные анализы.
Они переглянулись, заведующий покачал головой, вызванный специалист выразительно кивнул на коллегу.
— Ладно, тогда я сам скажу, что вы берете анализы на выявление генетических болезней. Так пойдет?
Оба кивнули, и я пошел первым в ее палату. И тут же забыл обо всем, стоило мне увидеть Ташу в постели, прижимающей к груди ребенка. Эта улыбка… Улыбалась ли она так мне? Хоть раз?
— Марк?!
— Удивлена? — голос неожиданно охрип.
— Да… Нет… Я думала, ты сразу уехал.
— Нет, моя. Я остался. Если ты не против, пусть врачи возьмут анализы у тебя и ребенка, а потом мы обстоятельно обо все поговорим.
— Какие анализы?
Уже знакомый испуг в расширенных глазах, защитный жест, когда рукой прикрывает голову ребенка и прижимает ближе к себе.
— Это для меня, Таш. Хочу сделать тесты на скрытые заболевания. Ты не против?
— Для тебя? Нет.
— Тогда подпиши бумагу, здесь и здесь, и через пять минут мы будем свободны.
Врачи довольно быстро взяли биоматериалы у Таши, ребенка и у меня. Причем, Таша выглядела очень удивленной. Только когда нас оставили одних, она спросила дрожащим голосом:
— Значит, ты знаешь?
— Что?
— Что он твой?
Вот теперь у меня внутри все задрожало:
— А он мой? — я еще не знал, ведь тест будет готов только вечером, но уже по реакции Наташки понял, что мог и не делать. Он действительно мой. — Таш, тогда почему ты сбежала, вот так подло, тайком, если залетела от меня?
— Я тогда не знала… И я была не одна, верно?
— В смысле? Ты была одна. Единственная.
— А твоя невеста?
Ах ты черт! Точно, тогда у меня еще не был решен вопрос с Викой. И тогда я не знал, что она так кардинально его решит. Я даже не подумал, что побег Таши может быть связан с Викой, хотя это очевидно.
— Но почему ты вернулась к нему?
— Я не возвращалась, Марк. Он поймал меня возле интерната, когда я торопилась на поезд. Но ты не ответил. Твоя невеста… Ты женился? Ваш ребенок… сколько ему?
Если бы я мог, я бы засмеялся.
— Я не женат. Ребенка нет — она потеряла его.
— О, господи… Мне так жаль.
И тут Таша коснулась моей руки и перед глазами поплыло. Нет, я никогда не был чувствительной скотиной, но на секунду у меня перехватило дыхание, а что если бы с Ташей что случилось? Если бы она потеряла моего сына?
Не думая, я подхватил ее, пересадил к себе на колени и прижал к груди. Невозможно отпустить, нереально потерять. Еще раз я нахрен этого не переживу.
— Что теперь будет? — тихо спросила она, в ответ цепляясь за мою шею, доверчиво прижимаясь ко мне всем телом.
— Еще не знаю, но если потребуется, тоже поставлю на окна решетки, чтобы ты не сбежала, — пробормотал я.
Таша моментально оттолкнула меня, с ужасом заглядывая в глаза:
— Пожалуйста, не надо! Ты не представляешь, как это сидеть восемь месяцев в клетке! Никогда… больше никогда…
— Успокойся, Таша, я пошутил! — подавляя ее сопротивление, я снова прижал всполошившуюся девочку, ругая себя последними словами за такие шутки. — Восемь месяцев? Он тебя не выпускал?!
— Н-нет… Только на приемы к врачу. Мне было так страшно. Я думала, что сойду с ума.
— Твою же мать! Он больше пальцем тебя не тронет!
Она медленно покачала головой:
— Он все еще мой муж, Марк. И он будет шантажировать тебя нашим ребенком.
— Не плачь, слышишь? Он уже получил что хотел. Теперь ты… вы — мои.
Таша медленно подняла ко мне лицо:
— Марк, что вы опять проворачиваете за моей спиной? Что он получил?
— Половину компании…
— Нет!
— Да.
Тут нас прервал плачь ребенка. Я вздрогнул, Таша вскочила:
— Марк, его надо покормить, — растерянно сообщила она.
— Мне? Я не могу. Стой, я принес йогурт, может?..
— Ой, нет-нет. Я покормлю его молочком, — вдруг заворковала Таша, обращаясь, к сожалению, не ко мне.
Она подхватила его на руки, ловко прижала к себе и, покраснев, посмотрела на меня.
— Что? — не понял я, не в состоянии оторвать взгляд от выделяющегося под больничным халатом соска.
— Выйди, пожалуйста, я его покормлю?
— Корми, — прошептал я, невольно облизываясь.
— Марк, я… стесняюсь.
— Меня?! Ты с ума сошла? Не обращай на меня внимания. Корми.
Выходить я не стал, но отошел к окну, разглядывая территорию больницы и пытаясь прийти в себя. Ого, как меня торкнуло. Я бы сам приложился к этой груди. И не один раз!
Услышав довольные чмоки, не выдержал и обернулся. Таша склонила голову над малышом, улыбаясь ему так солнечно и мягко, что стало завидно. Не удержался, сделал шаг к ним, боясь пропустить даже мгновение этой нереальной картинки.
Ребенок своими крохотными губками обхватил крупный сосок матери и с наслаждением втягивал его. Хотел бы я сейчас оказаться на его месте…
Грудь Таши порозовела, по халату возле второго соска стало растекаться мокрое пятно. Я сглотнул, чувствуя прилив еле сдерживаемого желания у себя.
— Я, пожалуй, подожду в коридоре, — прохрипел Таше и пулей выскочил за дверь.
Ничего-ничего, их же здесь долго не продержат? А там я увезу ее с собой и неделю выпускать из койки не буду!
Зазвонил телефон, я посмотрел на номер, зная, что некоторые вопросы ждать не будут.
— Да.
— Марк Витальевич, я по своим каналам пробил информацию в областной администрации.
— Есть что на губернатора?
— Не прикопаться. Он отдыхает на бюджетные деньги, полученные в качестве тринадцатой зарплаты.
— На премию? — присвистнул я. — Откуда в бюджете на конец года не потраченные средства?
— Экономия, Марк Витальевич. По статье социальной поддержки сирот.
— Конкретнее?
— Осталось нерастраченным финансирование интернатов, Марк Витальевич.
Я прикинул в уме финансовую помощь интернату, оказанную буквально вчера вечером, радость детей при виде колбасы, счастье поварихи, при виде мяса, рыбы, яиц и прочих продуктов. Вспомнил, с каким восторгом разбирали куртки, теплые вещи и подушки с одеялами.
Нехреновый такой отпуск должен был получиться у губернатора. Но пусть вернется, тогда с него и спрошу.
