— Прости, — и в его стоне слышалось чистосердечное раскаяние. — Я пытался сделать тебе хорошо.
— Нашел место! — по-прежнему с большим трудом выговорила я.
Теперь Савкины пальцы пытались продавить ямочку в моем подбородке, и рот у меня открывался не шире щели почтового ящика.
— Другого места ты мне не предложила. Лучше здесь, чем нигде!
— Что лучше? — выдохнула я уже открытым ртом, потому что Савкины руки спустились мне под грудь.
Вот он и пришел ответ: горячие пальцы скользнули ниже и вытащили кофту из-под пояса, чтобы получить доступ к груди.
— Савва! — попыталась я остановить его руки сначала голосом.
А потом уже и руками, но поздно: защелка щелкнула и распалась, выпустив на волю обе груди, но какая тут была воля: они тут же угодили в умело расставленный капкан мужских рук.
Мужских? Увы, моя женская природа не хотела вспоминать о возрасте пальцев и губ, вырывающих меня из недр житейских болот: Савка знал, где задержаться, куда нажать, что осторожно обойти стороной… Я зажмурилась, точно это помогало сильнее стиснуть зубы, чтобы не выпустить на волю пугающий меня стон.
Надя, миленькая, вспомни где ты! В обшарпанной парадной с тусклым противным светом, от которого слезятся глаза — не от досады же, что взрослая баба растаяла в мальчишеских руках, за секунду растеряв весь свой гнев и наставительный тон…
В другую секунду я уже видела его на коленях и вцепилась в волосы с такой силой, точно надеялась оторвать от земли — нет, не поставить на ноги: какое там, он шатался… Просто оторвать ему башку за то, что он затащил меня в подъезд, на чердак и почти раздел под дверью чужой квартиры. Но это стоило бы мне груди, потому что его губы намертво сомкнулись на моем каменном соске.
— Савва, я тебя убью!
Он отстранился, но с колен не поднялся.
— За что?
Не будь здесь эхо, я бы заорала — матом! Он издевается или действительно не понимает, что творит непотребство? У него крыша за пару недель разлуки поехала? Он же был нормальным. Его же такого идиота с работы бы поперли в первый же день…
— За вот это!
Пришлось его еще малость оттолкнуть, чтобы запахнуть кофту. Но он не пошатнулся, выстоял — даже глаз не отвел: не затуманенных здравым смыслом.
— Я хочу тебя, Надя, — прошептал он, споря с эхо.
— Здесь?
Жутко хотелось смеяться, но страх перед эхо держал мои эмоции в узде.
— Домой ты меня не приглашаешь, — притворился он на секунду нормальным.
— Савелий, мы с тобой договорились…
Мне тоже хотелось быть нормальной, не кричать, не тягать бедолагу за волосы, просто гладить по гладкой щеке… Красиво встретиться и красиво расстаться — это искусство, подвластное не каждому. И уж точно не каждой.
— Я ни о чем с тобой не договаривался. У нас с тобой разные цели: я хочу остаться с тобой, а ты хочешь уйти… Что мне остается, только держать тебя силой, так?
— В подворотне? — не смогла сдержаться, хихикнула я.
— А у меня есть выбор? — он тоже улыбался.
И вся эта ситуация сменила трагизм на комизм: мы тут сидим почти что со спущенными портками, точно герои французской комедии. Сейчас еще Луи Де Фюнес поднимется к нам в образе жандарма: а что это вы тут делаете, граждане? Ничего, мусье, ножками болтаем — и просто болтаем о любви… Нельзя? У нас же свобода, равенство и братство. Вот я и хочу поставить точку в любви. Мне даже, наверное, хотелось бы, чтобы Савелий однажды позвонил сообщить, что встретил замечательную девушку.
— Выбор есть всегда. Сколько там секунд? Мне пора…
— Никуда тебе не пора…
Он снова протянул руки, но схватил, к счастью, не за шею, а за талию. Притянул к себе, чтобы я коленкой почувствовала его желание.
— Я тебя не отпущу. Будем сидеть так до утра, если ничего другого ты не хочешь.
— Другого? Здесь люди мимо ходят…
Хотелось улыбаться, но у него нарисовалось на лице совсем похоронное выражение.
— Тебе стыдно? Только и всего? Ну… в глазок окно не видно, а шаги услышим… Если что…
— Если что если что? — удержала я руки Савки у себя на бедрах, понимая, куда они собрались. — Даже не надейся, что ты уболтаешь меня…
По его губам пробежала радуга усмешки — такая она была яркая, что я зажмурилась.
— Мне даже убалтывать тебя не придется…
Поцелуй тоже был ярким, горячим и долгим — за него я потеряла озорные Савкины руки и тут же почувствовала их на коленках. До этого он упирался в них ногами, а сейчас решил развести — нет, моя юбка сшита не дешевыми китайскими нитками…
— Соглашайся… — уперся он тогда лбом в мой лоб, продолжая буравить взглядом. — Я же у тебя ради секса. Бьюсь об заклад, ты никогда не трахалась в подъезде и точно не будешь делать этого с другим?
— Я выросла в то время, когда в подъезд входили, держа наперевес баллончик со слезоточивым газом. Савка, отстань…
Нет, восклицательный знак поставить не удалось: Савка слизал его с моих губ языком — шершавым, как у кота… Он разве всегда был таким распущенным? Ведь не был!
— Это твой последний шанс на секс без баллончика со слезоточивым газом.
— Это мой последний секс с тобой, договорились? Последний. Если я соглашусь, ты больше ко мне не придешь, понял?
Он кивнул и снова отправился на войну с моей юбкой, но она нужна была мне целой, и я снова схватила его за руки, сжала своими влажными ладонями — что он со мной делает, что? И что я делаю с ним и где?
— Мы не на съемках французского кино. На мне колготки, а не чулки…
Я толкнула его, он отступил. Я хотела скинуть куртку, но он перехватил мою и бросил на подоконник свою темную. Мне оставалось превратить юбку в пояс и удержать колготки на одной ноге… Пардон май френч, но у нас не будет второго дубля… И у меня нет дублерши-каскадерши, так что окно должно остаться целым… И актер совсем молодой — жалко будет придушить его, так что лучше найти руками не шею, а бедра, чтобы удержать джинсы выше колен. Мне, кажется, будет, что вспомнить на старости лет…
Глава 8.4 “Коньячная правда”
— Мам, ну и где твои полчаса? — с укором посмотрела на меня Оливка, продолжавшая сидеть за оставленным мною столиком.
Где мои мозги? Колготки с юбкой, надеюсь, на месте, как и молния на куртке, которую я смогла застегнуть только с третьего раза. Первый и последний раз — это слишком по-французски, слишком…
— Что у тебя с губой?
— Порезалась банкой из-под колы. Что ты так на меня смотришь? Мне хотелось покрепче, но увы… Боялась не дойду.
— Ты где была?
— Нигде. В городе. Говорила с Миленой.
