– Нет, дружище, – бормотал мертвец, тщательно пригоняя дерн по краям. – Твою могилу не найдет ни один из этих предателей и лизоблюдов. Ни одна тварь, будь она жива или мертва, не осквернит твои останки. Я тебе обещаю, Бари, я отомщу. За тебя, за Дули, погибшего у белого шатра. Я отомщу за себя.
Закончив с похоронами, некромант отряхнул руки от налипших на ладони комьев земли и, не видя дороги, молча побрел по опушке леса. В его мертвой голове творилось что-то невообразимое. Мысли путались и все никак не хотели вставать в обычный для них стройный ряд. Жить он теперь мог до того момента, пока самому не надоест. Ни одному некроманту не дано поднять себя из мертвых, но уж если удалось, подпитывать жизнь в мертвой плоти для мага было не самой сложной задачей. Требовалось только понять, что делать дальше, как жить, чем дышать, о чем мечтать. Два его лучших друга, встав на поле битвы плечом к плечу за правое дело, пали в ходе вероломной ночной атаки. Родных и близких у некроманта не было. Еще на втором курсе обучения в магической академии он узнал, что его родовое гнездо сожжено и разграблено кочевниками, а все жители родной деревушки убиты или уведены в рабство. Оставалось только прятаться и ждать, ждать того момента, когда потерявший всякую опаску противник сможет подставиться. И тогда…
* * *
Виллус шел, спотыкаясь и падая, словно немощный новорожденный щенок, пока не набрел на поляну, заполненную людьми.
– Повесить предателя. Сгноить его в выгребной яме! – ревела толпа. Собравшиеся вокруг высокой сосны солдаты потрясали кулаками и били мечами по щитам, производя тем самым невообразимый гул. Вся поляна от края до края была заполнена лучниками и тяжелой панцирной пехотой короля, воняла портянками, потом и кровью только что отгремевшего сражения.
Посреди поляны на одном из толстых суков большой ели была привязана веревка, на которой, очевидно, предполагалось вздернуть какого-то негодяя.
– Вешайте его, и всего делов! – не унимались одни.
– Отрубить ему руки, он не достоин звания командора! – вторили другие, брызжа слюной и размахивая оружием в опасной близости от лица.
– Сжечь! – верещали третьи, чем еще больше подливали масла в огонь.
Осторожно сняв плащ, Виллус собрал его в тугой сверток и засунул за отворот куртки. Покопавшись по карманам, он нашел в одном из них старый носовой платок и прикрыл им глаз на манер повязки.
– Что происходит? – осторожно поинтересовался он, выходя из кустов и обращаясь к первому же попавшемуся воину.
Тот обернулся, смерив его придирчивым взглядом, и, поняв, что перед ним не военный, а щуплый грязный мужичонка, процедил сквозь зубы:
– Дезертира вешать будут. Ты, кстати, часом не того?
– Да что вы, – усмехнулся Виллус, пожимая плечами. – Я даже не военный. Ну, посмотрите на меня.
– Тогда ладно, – пехотинец хохотнул, показав ряд неровных желтых зубов. – Тогда смотри. Детям своим потом будешь рассказывать, как нехорошо предавать своих.
– Предавать, – зубы некроманта скрипнули, в единственном глазу полыхнул огонь злобы и отвращения, но солдат этого уже не видел. Он обернулся к своим и, засунув два грязных пальца с обгрызенными ногтями в рот, залился залихватским свистом.
– Ату его, парни! Поднять на копья!
Толпа вдруг взорвалась негодующими криками и разбушевалась пуще прежнего.
Четверо королевских гвардейцев под барабанный бой вывели осужденного. Высокий, статный красавец с породистыми чертами лица носил форму королевских стрелков, а командорская лента на правом плече куртки свидетельствовала о его высоком положении. Стрелок шел с высоко поднятой головой, уверенно ступая по земле, под которую его в скором времени закопают. В глазах человека не было ни капли страха или сожаления. Он не раскаялся в своем поступке и гордо шел на казнь, зная, что его ожидает. Его, офицера, хотели вздернуть на суку в лесу, словно вора или братоубийцу.
– По-хорошему, вам бы всем здесь болтаться, – Виллус обвел взглядом ликующую от предстоящего развлечения толпу. Они все еще хотели крови, как будто мало ее было пролито на поле боя. Но там была работа, за которую новый король хорошо наградит, отсыпав немало серебряных монет, а тут – просто развлечение на потеху толпе.
Наконец королевские гвардейцы и приговоренный достигли импровизированного эшафота, невидимые барабанщики смолкли. На сцене появился еще один участник действа, невысокий толстый тип в пышно разукрашенном парчовом жилете и черных брюках, заправленных в высокие кожаные сапоги для верховой езды. Голову его прикрыла широкополая шляпа с бантом, а с плеча свисала плетеная сумка.
– Слушайте, – возвестил он хорошо поставленным зычным голосом профессионального оратора. – Слушайте и не говорите, что не слышали! Сегодня, в этот праздничный для нас день мы казним клятвопреступника и негодяя, мерзкого дезертира и труса – Асколъда Азарота, человека, ранее командовавшего ротой королевских стрелков его светлейшего величества короля Антуана Второго!
– Это ложь. – Стрелок поднял вверх скованные руки, и цепи на запястьях громко звякнули в тон новому хозяину. – Да, я Асколъд Азарот, командир роты королевских стрелков, коего вы знаете под прозвищем Злой. Но я не знаю никакого короля Антуана. Я и мои стрелки присягали его величеству Матеушу Третьему, ныне покойному. Я знаю принца Антуана и его недавно умершего брата Кориона, но продолжаю утверждать, что король под именем Антуан Второй мне неизвестен.
Глашатай смерил говорившего спокойным пренебрежительным взглядом и, дождавшись, пока он умолкнет, откашлялся в кулак.
– Азарот, – тихо процедил он. – У вас еще будет возможность поговорить. Не нарушайте процедуру.
– Видали, – стрелок сплюнул на землю и обвел взглядом притихшую толпу, но ни один из собравшихся на поляне и еще минуту назад призывавших устроить самосуд не рискнул поднять головы. – Тогда продолжай лгать, глашатай.
Убедившись, что приговоренный наконец замолк, толстяк тряхнул бантом на шляпе и продолжил, не изменяя интонации:
– Данный предатель обвиняется в том, что пренебрег присягой, данной им короне, и отвел роту стрелков в сторону, а затем приказал и вовсе отступить, зачехлив луки. После того, как на поле брани явился главнокомандующий, он оскорбил его на словах, но и этого предателю показалось мало. Ко всем своим преступлениям он присовокупил еще одно, покушение на старшего офицера! Признаете ли вы это?
– Ах, вот, значит, почему лучники не стреляли? – прошептал, не отрывая взгляда от стрелка, мертвый некромант. – Смельчак. Благородный дурак. Идиот, каких свет не видывал.
Над поляной тем временем повисло гробовое молчание. Тишина была такая, что, казалось, еще чуть-чуть, и можно будет услышать, как растет трава или дышит пролетающая над верхушками деревьев птица.
