И те козыри, которые он пытался использовать изначально, с тех пор, весьма вероятно, уже успели… испариться. Да, Морозову пришлось тогда бежать. Но друзья-то у него наверняка остались! Не одна же Арина ощутила, хотя и после мучительных сомнений, готовность сделать все, что сумеет — лишь бы Халыча спасти. Да и, в конце-то концов, кто-то же тогда предупредил его об опасности! Сам Александр Михайлович почему-то считал, что сигнал тревоги прислала Арина. Но если кто-то подал сигнал опасности, значит, у него действительно есть друзья готовые помочь! Пусть не в открытую, пусть анонимно, но ведь «тихая» помощь нередко оказывается куда более действенной.
Тихая…
Черт!
Запись! Пусть там и нет, как у Шубина, «я совершил эти убийства», но смысл — практически однозначный. Как ни крути, а запись — это улика. Улика против Халыча.
Телефонный звонок заставил ее вздрогнуть. Черт! Эрик!
— Я же просила через двадцать минут, — капризно протянула Арина в трубку. — А прошло всего семнадцать.
— Прости, не мог дождаться. Но меня радует, что не только я считаю мгновения…
Кретин! Слащавый и фальшивый, как сахарин! Как он мог ей нравиться?!
Голос в трубке все еще бубнил что-то ласково-бессмысленное. Вставляя время от времени универсальные «м-м» и «угу», не отрывая телефона от уха, Арина шагнула к компьютеру, подвигала мышкой, неловко потыкала в клавиатуру — залезла в «облако», где хранилась компрометирующая запись. Удалять ее было жаль до озноба — вдруг она никогда больше не услышит морозовского голоса! Но хранить… нет, довольно. Что бы там ни говорили о надежности «облачных» хранилищ, на каждый замок может найтись свой ключ. И плеер — да, его память тоже нужно почистить. Мало ли в чьи руки может попасть эта безобидная «игрушка».
Потому что она вдруг поняла, почему Эрик позвонил именно сейчас, когда с момента смерти Шубина прошло почти полгода. Раз позвонил, значит, с помощью баклушинских манипуляций шансы на пересмотр дела Транько поднять не удалось. Ну да, наверняка! Какие еще могут быть варианты? Значит, надежды на Баклушина у Эрика больше нет… и значит, дело против Халыча… развалилось? Разваливается?
Точно. Паззл сложился.
Мысль, что Халычу ничего больше не угрожает — ну или по меньшей мере к тому все идет — эта мысль ошеломила Арину даже сильнее, чем когдатошнее его признание. Ах, Эрик, ты и не знаешь… Да что там, тебе и в голову не придет, насколько полезным оказался твой звонок! И уж тем более тебе никогда не догадаться — почему.
Она еще что-то отвечала на нежные заигрывания сладкого голоса в трубке, даже, кажется, согласилась встретиться, моментально выбросив это из памяти. А, пустое! Даже если она и забудет, господин помощник адвоката наверняка проявит нужную настойчивость. Пусть его!
Главное она от него уже узнала: Баклушинское «дело» против Морозова либо уже развалилось, либо близко к тому. За одно это Эрику можно было сказать спасибо.
К тому же этот звонок навел ее на еще одну идею. Может, не столь ошеломительную, но, возможно, еще более перспективную.
Однако, это ведь и впрямь неплохая мысль, подумала Арина, убирая телефон в карман. Эрик… да нет, черт с ним, с Эриком. Но ведь и в самом деле: в мире зачем-то существуют адвокаты!
Адвокаты!
Больше адвокатов — хороших и разных!
Адвокат осужденной за убийство мужа Алисы Федяйкиной, тот, что столь эффектно «выкрал» ее пару недель назад, отрекомендовался Робертом Моисеевичем. А фамилия… Почему Арина не обратила внимания на фамилию? Не расслышала? Да, пожалуй, так: визитку свою вручить он все-таки удосужился. Вот только где эта визитка? Арина пошарила по всем, в том числе сумочным, карманам, перелопатила громоздящиеся на столе бумажные терриконы, даже в ящики стола заглянула — может, раздраженная общением с Бибикой, бросила картонный прямоугольничек куда попало?
Визитки не было нигде. Неужели выбросила? Вот балда-то. И как теперь этого кадра искать?
Ну-ка, Арина, рявкнул внутренний голос, переключившись с нежного шепота на зычный командный тон, хватит ныть. Включи мозг: искать — твоя работа, ну так и представь, что господин адвокат нужен тебе по какому-нибудь делу. Как, собственно, и есть. Если подумать.
Это ведь должен быть тот же кадр, что представлял Алисины интересы в ходе следствия и судебного процесса? Скорее всего. А где-то в материалах должны быть координаты господина как-его-там, который осуществлял защиту федяйкинской вдовы. В деле он себя показал очень впечатляюще — толковый, сообразительный, бился аки лев…
Да, точно. Именно он и осуществлял. Роберт Моисеевич Львов. И фамилия вполне подходящая.
Вот только с этим ли персонажем она разговаривала? Может, в машине был вообще кто-то другой? Остановись, Арина, не усложняй, насмешливо скомандовал внутренний голос, что за конспирология, так и до паранойи недалеко. Ничего я не усложняю, фыркнула она. Просто… Откуда мне знать, что кадр, столь экстравагантно обеспечивший себе возможность поговорить, именно Львов? На лбу-то у него не написано, что он Роберт Моисеевич.
Впрочем, после недолгих поисков в мировой паутине сомнения рассеялись: давешний Аринин собеседник был именно адвокатом Львовым — или как минимум точным его двойником. Но двойник — это, пожалуй, уже чересчур конспирологично, внутренний голос прав. Значит, Львов Роберт Моисеевич.
Ей стало смешно. Она, следователь, собирается сама наводить мосты с адвокатом? Ах, Роберт Моисеевич, у меня тут случайно рояль в кустах обнаружился, в смысле информация появилась, вносящая серьезные сомнения в виновности вашей уважаемой клиентки. Не интересуетесь?
Ну да, вполне возможно, что разговором в машине он преследовал какие-то собственные цели, и что его убежденность в Алисиной невиновности — не более чем игра… Может быть, может быть. Но попробовать-то можно?
И она решительно, гоня мысли о недопустимости контактов с «той» стороной, взялась за телефон. Главное — результат чтоб был, а с этическими терзаниями она как-нибудь после разберется.
* * *
Угрызения совести терзали Арину долго. Дня три, не меньше.
Потом в коридоре, где располагался ее кабинет, возник ремонт. Смуглые люди в синих комбинезонах таскали туда-сюда стремянки, заляпанные краской ведра, рейки, плитку и бог знает что еще. Полы там и сям застилала толстая полиэтиленовая пленка, но при ходьбе все равно следовало соблюдать предельную осторожность: зазевавшись, можно было запросто угодить в краску, клей или дыру в той же пленке. От душевных терзаний все это отвлекало более чем эффективно.
Еще некоторое время спустя один из «злодеев», с которым не предвиделось никаких неожиданностей, вдруг устроил прямо в зале суда настоящий цирк. С биением в конвульсиях. дикими стонами и тому подобным весельем. Симулировал, разумеется, но психиатрическую экспертизу назначать все-таки пришлось. А Арина, разумеется, получила ощутимый втык. Разозлившись, она даже пообещала, что теперь станет назначать «психиатричку» каждому из подследственных — не то чтобы во избежание подобных эксцессов, просто тогда уж точно никто не придерется, тогда пусть психиатры отвечают! Но, разумеется, ее афронт не произвел на Пахомова никакого впечатления.
