Лощеный адвокат кинулся к ней, подхватил под руку. Из соседней комнаты явилась та, с ледяным голосом, что объясняла Арине про несчастную мать, засуетилась, захлопотала. Откуда-то возник пузырек с какими-то темными каплями, в хрустальный стакан заструилась из хрустального графина хрустальная вода…
— Уходите, — в один голос скомандовали адвокат и суровая помощница.
* * *
— А я вас, признаться, ждал, — усмехнулся майор Хвостов. — Как девчонку в галерее застрелили, так и ждал. Что ж вы так долго тянули?
— Мне дело только что в производство передали, — улыбнулась Арина.
Ее собеседник потер затылок, виски, глаза — покрасневшие не то от недосыпа, не то от простуды:
— Ну, лучше поздно чем никогда. Хотя, может, оно и впрямь одно с другим не связано, может, девчонка-то с приятелем загуляла, а родители панику подняли. Так что смотрите что нужно, копируйте, да хоть просто заберите. Не жалко.
Исчезновение Николь Бриар произошло в другом районе, так что пришлось идти на поклон в соседнее РУВД. Но усталый Хвостов, который тогда вел это дело, информацией поделиться не возражал. Может, потому, что и дела-то никакого не было. Родители написали заявление о пропаже девочки, полиция начала поиски, опросили потенциальных свидетелей — безуспешно, никто ничего не видел, а несколько дней спустя заявление родители забрали, и поиски были прекращены. Потому что Николь, грязная и ободранная вылезла из подвального окна одного из зданий в центре города — километрах в четырех от того подземного перехода, возле которого она пропала.
— Из тех, знаете, которые и снести не дают, на историческую ценность ссылаются, и на ремонт денег нет. Аварийный фонд, в общем. То бомжи там пасутся, то нарики, только и следи, чтоб пожар не устроили. Хотя, может, лучше бы и пожар, в итоге чище стало бы.
— Где же там можно скрываться? В подвале?
— В подвале… — хмыкнул майор. — Подвал там скудный. Но девчонка сказала, что лезла по какому-то тоннелю. А откуда — не знает, не помнит.
— Правду говорила или врала?
— По виду судя, может, и правду — грязная, ободранная. Но, может, и врала. Подростки! Нам-то, сами понимаете, баба с возу, дел меньше.
— И похитителя не искали?
— Где? Контингент поспрошали, конечно, но… Раз все благополучно закончилось, никто особо напрягаться и не стал, и без того работы хватает.
Странно, подумала Арина. В полицейском досье речь идет о нескольких днях, Лика говорила о двух месяцах. Правда, скорее всего, в полицейских протоколах. Очень может быть, что после исчезновения и чудесного возвращения Николь отправили лечить последствия стресса в какой-нибудь санаторий. Вот только вернулась она, по словам Лики, исхудавшая и «серая». И что за странные требования гипотетического похитителя — стараться, чтобы быть как Софи — плюс еще стояние на одной ножке?
Впрочем, как бы там ни было, «придурок с фотоаппаратом» в деле, которого не было, не упоминался ни разу. И майор Хвостов никакого фотографа не помнил. Так что к тем событиям, независимо от их реальности, он, видимо, отношения не имел.
Но все же… Придурок с фотиком… Придурок с фотиком… Что-то эта формулировка Арине напоминала.
Она мысленно пролистала нетолстую папочку «галерейного дела». Ну да, вот же оно!
И тут же кинулась звонить Карасику.
Тот отозвался моментально — точно дожидался ее звонка. Впрочем, хмыкнула Арина, очень может быть, что и дожидался: такое дело из-под носа увели, любой бы локти кусал. Ничего, будет мальчику наука. Пункт первый: не лезть на рожон, когда начальство распоряжения отдает, делай то, что считаешь необходимым, но не спорь, если победишь, победа все спишет. Пункт два: дорабатывай все мелочи, все «пустяки» — чтоб комару носу было некуда сунуть. Особенно, если есть шанс, что дело отправится в архив нераскрытым. Зато тому, кто когда-нибудь потом будет дело продолжать — если так сложится — не придется рвать волосы с досады от того, что неотработанные когда-то кем-то «пустяки» благополучно протухли, если не вовсе испарились. Может, эти самые «пустяки» и не имеют никакого значения, а может, и наоборот — они и есть ключ. Но по прошествии времени упущенного уже не вернешь. Если у тебя есть результативная генеральная версия, можно по сторонам и не оглядываться, при вперед, как танк, до победного, в смысле до обвинительного. Если же внятной версии нет, будь добр, подымай каждый камушек.
— Андрюшенька, — она улыбнулась в трубку, чтоб голос звучал подобрее, — а что за фотоаппарат ты по «галерейному» изъял?
— Да это парень один снимал, вроде поклонник или что-то в этом роде, — затараторил Карасик. — Я думал, может, на пленке — ну в смысле, на карте памяти — что-то будет, но не повезло. Нащелкано много, а толку ноль. Я попытался из этого парня что-то вытянуть, может, он сам что-то заметил. Но он, по-моему, немного не в себе, только твердил про какие-то космические силы и все такое. В общем, вся беседа в полстранички уложилась, включая паспортные и контактные данные… Ну ты видела, наверное?
Арина видела, разумеется. Но с изъятым фотоаппаратом — ай-яй-яй, стыдно-то как! — не связала.
Поблагодарив усталого майора, Арина отправилась к владельцу фотоаппарата.
* * *
Фотограф именовался Влад, носил смешную фамилию Усик и являться в Аринин служебный кабинет отказался наотрез: мол, хоть роту спецназа для конвоя присылайте, все равно ничего мне не сделаете. Заграничных полицейских сериалов, что ли, насмотрелся, чудак человек? Впрочем, встретиться на нейтральной территории согласился без особых уговоров.
В качестве нейтральной территории Арина предложила ближайшее к зданию следственного комитета кафе — кофемашина там работала отвратительно, зато, может, именно поэтому почти всегда было пусто. Публика подтягивалась обычно к вечеру, на совсем другие напитки. А сейчас, в середине дня тут царило такое безлюдье — хоть постапокалипсис снимай. Даже девушка, бейджик которой гордо сообщал, что она — «лучший бариста сезона», казалась манекеном. Когда Арина попросила стакан сока — отведывать здешний кофе не рискнула — манекен ожил не сразу, а секунд через десять.
Вопреки фамилии, усов господин фотограф не носил. А жаль, подумала Арина, окидывая его взглядом — было бы хоть глазу за что зацепиться. А так — нечто хлипкое, невзрачное, невыразительное. Неудивительно, что Лика не сразу его вспомнила — не господин, а в лучшем случае господинчик.
При личном знакомстве господинчик оказался еще более странным, чем по рассказу Карасика. То есть поначалу юноша производил относительно приличное впечатление: и выглядел, пусть не внушительно, но на уровне «ничего так себе», невидный, но не урод, если бы улыбался, даже за симпатичного сошел бы, и разговаривал вполне адекватно. Учится, подрабатывает, астма, освобождение от армии, мама, фотографии…
То-то и оно что поначалу. Стоило Арине заговорить о выставке, как глаза молодого человека засияли прямо-таки неземным блеском, а голос опустился почти до шепота:
