Арина безвольно привалилась к нагретой последним сентябрьским солнцем выкрошенной кирпичной стене. Ноги подкашивались, в глазах темнело.
Опоздали!
Они все-таки опоздали!
Проклятье!
— Арина Марковна, вскрывать будем? — голос одного из бойцов вывел ее из ступора. Успеешь поплакать, рявкнул кто-то внутри головы, работай давай.
— Вскрываем, — скомандовала она.
Вообще-то для этого требовалось судебное постановление, но те, кто писал процессуальный кодекс, все-таки были не абсолютно кабинетными занудами. Из правила «только через суд» существовали, слава всем богам, и исключения: необходимость предотвратить готовящееся преступление или, к примеру, погоня. Если пьяный отморозок, разбив чью-то голову, закрылся в собственной квартире, дверь можно сломать и без судебного постановления. К таким исключениям относились, разумеется и подозрения на угрозу чьей-то жизни или хотя бы безопасности: если тот самый отморозок никому еще голову не разбил, но в запертой квартире рядом с ним еще кто-то есть — соседи, жена, дети.
— Вскрываем, — повторила Арина, хотя надобности в том уже не было.
Узкая железная дверь цвета запекшейся крови открылась неожиданно тихо. Справа возле нее обнаружился выключатель.
Скудный желтый свет озарил серые цементные стены, кое-где скрытые металлическими стеллажами.
— Вот ешкин моксель! Это мы, получается, кому-то гараж разворотили? — растерянно произнес чей голос. Не тот, что спрашивал «вскрываем?», а совсем молодой.
Закусив губу, Арина только помотала головой — стоявший посреди невинного на первый взгляд интерьера белый фургон сомнений не оставлял: они на месте.
Да и Сушка, протиснувшись между ногами столпившихся у входа, уже ринулась внутрь — мимо стеллажей, мимо сваленных у стены ящиков, мимо фургона. Обогнув стопку из пяти или шести автомобильных шин, она коротко взвизгнула и принялась царапать пол за черной резиновой «колонной». Арина последовала за собакой почти бегом.
Нет, та царапала не пол.
За сложенными стопкой шинами лежала еще одна. Сушка пихала ее носом, цепляла когтями, зубами, тянула, словно пыталась сдвинуть. Арина кинулась помогать.
Люк, обнаружившийся под резиновой «крышкой» был снабжен проушинами. Замок валялся поодаль.
— Поддеть надо, — пробормотала Арина себе под нос и почувствовала, как в ладонь тыкается что-то железное. Монтировка.
Люк поднялся без скрежета, скрипа и лязга.
Под ним поблескивала ступенька крутой железной лестницы.
Кто-то отодвинул Арину в сторону.
Сушка, помедлив пару секунд, нырнула вниз.
Арина стиснула кулаки так, что ногти впились в ладони. Почему, почему на люке нет замка? Получается, Он — там, внизу? Но люк-то мало того что закрыт, еще и шиной сверху прижат…
Она подняла откинутую крышку вертикально, прислонила к ней шину, наклонила, придерживая — тяжело, но удержать вполне можно. Вот как Он это делал! Чтобы когда Он внизу, возле жертв, даже если кто-то в этот момент сумеет войти в гараж, ничего бы все равно не заметил.
— Экспериментируешь, Вершина? — из люка высунулась киреевская голова. — Спускайся.
Короткая, в один пролет, гулкая железная лестница упиралась в еще одну дверь. Точнее, не упиралась: нижняя дверь стояла нараспашку.
И закрыться не могла в принципе, этому мешало привалившееся к ней тело. Голова лежала на третьей снизу ступеньке, свалявшиеся черные волосы казались очень грязными. И очень мертвыми. Как щупальца головы Медузы Горгоны, которую уже отрубил Персей.
Несколько прядей закрывали шею, и сходство именно с отрубленной головой было почти абсолютным.
Арина не сразу узнала в этом изможденном куске плоти — ввалившиеся глаза, серая «пергаментная» кожа, запекшиеся неровной коркой губы — красавицу Мирру, которая показалась ей такой неправдоподобно молодой! Сейчас на железных ступеньках, на цементном полу неловко свернулась, словно прячась от — от смерти? — древняя, как египетские мумии, старуха.
Чуть поодаль, почти у стены, лежал телефон. Ладонь рядом с ним, сухая, жилистая, скрюченная куриной лапой, была покрыта царапинами и ссадинами. Одна, особенно крупная, шла вдоль всей тыльной стороны и выглядела не слишком свежей. Как будто Мирра вскоре после похищения терла рукой обо что-то жесткое и неровное.
Арина опустилась возле изможденного тела на пол, протянула руку к шее, попыталась нащупать пульс — дура, на что надеешься? Не такая уж и дура, равнодушно сообщил внутренний голос, она же недавно звонила в службу спасения, может, не так все и безнадежно, как выглядит…
— Да дышит она, просто без сознания, — боец, стоявший рядом на коленях, пытался влить в безжизненные губы хоть немного воды из пластиковой бутылки. Вода вытекала назад.
— Арина Марковна, тут еще…
Метрах в пяти от тела Мирры, у бетонной стены лежал еще кто-то. Залитое кровью лицо в мечущемся свете фонариков казалось жутковатой карнавальной маской. Слипшиеся волосы странно торчали, и Арине вдруг вспомнилась фотография: смеющаяся девушка на руках худощавого парня. У того тоже вместо лица было размытое неясное пятно.
— Ты справишься, — сказала вдруг окровавленная «маска».
Из-за крови нельзя было различить, двигаются ли губы. Голос был хриплый, почти невнятный.
Но несомненно женский.
— Господи, она же ребенок совсем! — воскликнул кто-то за Арининым плечом.
Она не сразу поняла, что возглас относился не к тому — той? — чье лицо заливала кровь, а еще к кому-то.
Господи, Милена!
Она выглядела не лучше матери, но, когда Арина положила руку ей на грудь, почувствовала медленные, но ровные удары сердца. Девочка приоткрыла глаза — мутные, бессмысленные — и снова провалилась в беспамятство.
— Я ей воды дал, — дрожащим голосом сообщил сидевший возле нее боец. — Она два глотка сделала. Честное слово! Мне не показалось! Что это вообще? Я даже не сразу понял, что это ребенок, у нее лицо, как у старухи…
— «Скорую»… — начала было Арина.
— Я вызвал, сейчас будут, — отозвался откуда-то сзади Киреев.
Погладив Милену по щеке — держись, девочка! — и понимая, что ничего сейчас для нее сделать не может, Арина вернулась к Мирре. Боец сказал, что она дышала! Не может же она умереть сейчас, когда мы уже здесь, когда все закончилось! Она упрямо пыталась нащупать под «щупальцами» свалявшихся волос биение пульса. Где эта чертова сонная артерия? Здесь? Правее? Пергаментная кожа напоминала бумагу.
Надо зеркало к губам поднести, вспомнила вдруг Арина. И в этот момент ей показалось, что веки глубоко запавших глаз дрогнули. Показалось?
Нет!
И губы тоже!
Арина сунула к ним бутылку с водой — и горло слабо дернулось! Мирра глотнула!
