— Но откуда она знала, что владелец не поднимет тревогу? Как определить, что он тут не появляется?
— Значит, бывала тут зимой или ранней весной, когда сразу видно, какие двери расчищены, а к которым месяцами никто не подходил.
— Хочешь сказать, убийства планировались давно? Не вяжется, Кир.
— Да нет. Просто когда дело дошло до планирования, она вспомнила про этот гараж. Вот ты, когда по улицам ходишь или по собственному двору, ты же запоминаешь детали. Сама не замечаешь, но запоминаешь. И если тебе понадобится, оно само вспомнится. Никто ничего никогда не планирует на пустом месте. Человек так устроен. Нужная конструкция всегда собирается из тех деталей, которые уже имеются. Чтоб после только совсем уж недостающее добавить. Принцип минимизации усилий, тебя этому в университете не учили на лекциях по психологии?
— Значит, — вздохнула Арина, пропустив шпильку мимо ушей, — все, что мы узнали, это убедились, что она ездит именно на этой машине. И ставит ее не здесь. Ладно, возвращаемся, тут ловить нечего.
— Искать потенциальных свидетелей не будешь? — он повел рукой в сторону закрытых гаражей.
— Вот ты и поищешь, сейчас середина рабочего дня, никого нет и вряд ли скоро появятся.
— На часы посмотри, трудоголик ты наш! Середина — это если до полуночи пахать. А так-то вечер на носу, скоро местные автовладельцы начнут подтягиваться.
Но Арина была непреклонна:
— Даже если кто и заметил эту русоволосую невидимку, сомневаюсь, что смогут сказать больше, чем нам уже известно. Тем паче мы не знаем, кто этот чертов фургон отсюда угнал. Может, сам мальчик Юлий!
— А если дама? И если кто-то из местных к ней клинья подбивал?
— Угу. А она вся такая — меня зовут Сибилла Миллер, вот мой телефончик и адрес, заходите чайку попить. Короче, забросишь меня в комитет, а после хоть ночуй тут.
Когда они подъезжали к комитету, Арина вдруг вспомнила:
— Киреев, а ты, когда номер фургона срисовал, дальше его уже не отслеживал?
— Отслеживал, — буркнул тот. — А толку? Ладно, пойдем к тебе поднимемся, покажу на нормальном мониторе, а не на этой фитюльке, — он щелкнул себя по куртке, во внутреннем кармане которой покоился планшет.
Дело было, конечно, не в размерах монитора, подумала Арина, просто Кир хотел попить кофе в спокойной обстановке. Не на бегу, не на лавочке под начинающейся моросью, а в относительно теплом кабинете, в удобном кресле. Кресло было только одно — Аринино — и он его моментально занял. Ей пришлось глядеть в монитор через его плечо.
— Все. Поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны.
Киреев щелкнул мышью по крестик в углу окна, в котором прокручивал нарезку из записей камер, развернул на весь монитор карту, где красной линией вился маршрут белого фургона. Линия кое-где прерывалась и в конце концов, уткнувшись в небольшое серое пятно неправильной формы, так больше и не появилась.
— Как — все?
— Я глядел камеры вот тут, тут и тут, — он потыкал курсором в карту, — где выезды. «Газелька» больше не появлялась. Либо мимо камер проскочила, либо вовсе не больше не выезжала.
— А что тут? Что за пятно?
— Промзона. Причем такая… нерабочая практически, мы там когда-то бандюка одного ловили, мрачное место. Брошенные мастерские, гаражи, несколько складских зданий, боксы ремонтные, развалины кое-где. Тлен и запустение, в общем.
— Надо осмотреть.
— Так не сегодня же! Вечер на носу, как-то не манит меня в темноте по этим графским развалинам шарится, мало ли кто там шарашится.
— Ну… да. Пожалуй.
— Ты сама-то домой собираешься? Подвезти?
— Кто-то, кажется, хотел в гаражном массиве погулять, ценных свидетелей поискать. Не помнишь, кто это был? Короче, иди, я еще посижу, подумаю.
* * *
Думать было особенно не о чем, но ехать домой «на Кирееве» Арине не хотелось. То есть хотелось, но что, если у Витальки опять приступ «аллергии» случится? Зачем человеку лишний раз нервы трепать. Посижу немного, решила она, и поеду своим ходом.
Но минут через десять, когда она уже почти собралась на выход, позвонил неизменный Пилипенко:
— Арина Марковна! Не ушли еще?
— Ушла, давно ушла. Это дух мой тебе отвечает. Чего надобно?
— Да мне-то ничего, тут девушка к вам рвется.
— Девушка?
— Некая Мария Долгова, говорит, у нее важные сведения.
— Ну давайте вашу Машу.
— Только я не Маша, а Мишель, — заявила посетительница, плюхнувшись на свидетельский стул и принявшись разглядывать Арину так придирчиво, словно это она была хозяйкой кабинета. — Меня еще в школе так называли.
Арина примиряюще улыбнулась:
— В школе так в школе. А в паспорте у вас какое имя?
— Мария, — процедила гостья. — Но это потому что я еще не успела его поменять. Какая вам разница?
— В протоколе пишут то, что в документах…
— В протоколе? — девушка недовольно нахмурилась.
— Вы сказали дежурному, что у вас есть важная информация. Я должна занести эту информацию в протокол…
— Ну я не зна-аю… — протянула Мария-Мишель. — Ой, ладно, пишите, что хотите. Мне Нина Геннадьевна сказала, что вы к ней заходили, Юльку искали. Я там рядом живу, только в нормальном доме.
— И вам известно, где он сейчас?
— Не, не видела. Мы с ним в одном классе учились, то есть я типа свидетель.
— То есть вам известно о нем что-то важное? Вы ведь дежурному сказали…
— Откуда ж я знаю, что важное, что неважное. Это уж вы сами глядите.
Арина вздохнула.
— Рассказывайте.
— А я думала, вы меня спрашивать станете, следователи же всегда вопросы задают?
— Вы сперва сами расскажите, что считаете нужным, а там поглядим.
— Короче, я сразу поняла, что с ним не все в порядке. Странный такой. Ни потусить, ничего. После школы сразу домой топал. Как детсадовец. И в школе тоже. Его вызывают, а он уставится в потолок и зависнет, типа не слышит ничего.
Девушка распиналась в таком духе минут десять. Понятно, что мальчик, по маковку увлеченный музыкой, казался ей «странным». Ничего удивительного. И, увы, ничего полезного.
— Где он может жить, если не дома?
— Без понятия. Может, кантуется у кого-то?
— У кого? Может, он дружил с кем-то? Или девушка у него была?
После вопроса про гипотетическую девушку посетительница явно оживилась:
— Да вы что? Какая еще девушка?! Даже последняя идиотка… — тут она как будто замялась и продолжала уже поспокойнее. — Ну то есть он не то чтобы… Он так-то ничего был, симпатичный и без этих закидонов — не пил, не курил, таблетками не баловался. Но с другой стороны… может, лучше бы баловался. Расслабляться-то надо, а он как будто кол проглотил.
