Книга Имитатор. Книга первая. Увертюра, страница 47. Автор книги Олег Рой

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Имитатор. Книга первая. Увертюра»

Cтраница 47

— Рачковский был, Литвиненко. Мирра… ну и я, конечно. Но я правда не помню этого мальчика! Мы все время от времени выходили. Каждый! Почему я? Что вы ко мне прицепились!

Хотя бы потому, милый друг, что именно ты поднял тревогу после исчезновения Мирры, подумала Арина, но вслух, разумеется, этого говорить не стала.

— Никто вас, Антон Павлович, ни в чем не подозревает. По крайней мере, не больше, чем любого другого. То есть на уровне близком к нулю. Так что вы уж не сердитесь, что я вас дергаю, а скажите, где сейчас можно остальных найти?

— Вы все-таки мне не верите! Думаете, Рачковский или Литвиненко скажут, что я там был?!

— Ничего я не думаю, Антон Павлович. Но к кому мне еще обратиться за помощью, кто еще так хорошо знает музыкальные круги и вообще все обстоятельства? А вы мне своими дикими домыслами мешаете работать. Давайте спокойно. Где сейчас Рачковский?

— В Берлине, я полагаю. У него там дочь учится. И когда ему весной предложили там место, он сразу после экзаменов уволился и уехал. Данные должны быть в деканате. Или в ректорате, я не знаю! — его голос опять сорвался почти на визг.

— А этот, как его, Литвиненко?

— Эта, — сухо ответил Васильев. — Элла Викторовна Литвиненко. В декрете она. Или, может, уже, как это называется, в отпуске по уходу за ребенком. Ее номер телефона я вам сейчас пришлю, спрашивайте, что хотите кого хотите!

— Погодите, Антон Павлович! У меня еще один вопрос, последний.

— Ну?

— Когда проводится собеседование, абитуриенты могут слышать своих… не знаю, как их назвать, других участников?

— При желании почему нет. Это не поощряется, конечно, но, знаете, дверь в аудиторию, где прослушивание идет, эту дверь всегда приоткрывают. Мы закрываем, а после смотришь — опять неплотно… Так что слушают. У вас еще что-то?

— Нет-нет! Спасибо вам большое! И телефон вашей коллеги пришлите, хорошо?

— Сейчас, — буркнул Васильев и отключился.

И Стефан говорил, что они дверь все время старались приоткрыть. Зачем Арина его тогда об этом спросила? Следовательский инстинкт? Или просто привычка отрабатывать варианты?

Телефон пиликнул: профессор прислал номер своей коллеги.

Гудки тянулись бесконечно, Арина уже почти отчаялась, когда в трубке наконец раздался голос — звонкий, легкий, но не бесплотный, а наоборот, невероятно живой и словно бы поющий:

— Слушаю ва-ас! Говори-ите!

Аккомпанементом пению служили звон, постукивания и какой-то шелест — не то звук льющейся воды, не то шуршание жесткой синтетики. Но основную «партию» вел именно звон, словно перекличка крошечных колокольчиков. Или, быть может, хрустальных бокалов, это более реалистично, и шелест, похожий на журчание воды, вполне к этому подходит, подумала Арина и спросила почти робко:

— Элла Викторовна?

— Это я-а! Только, умоляю, не говорите, что вы хотите мне что-то продать! У вас такое богатое меццо, что если это просто реклама, это станет самым ужасным разочарованием последней недели.

Арина улыбнулась:

— Нет-нет, я ничего не продаю. Спасибо за комплимент моему голосу, но, боюсь, я вас все-таки разочарую. Я следователь…

— Следовате-ель? — удивленно пропели в трубке. — Как интере-есно! Вы хотите меня арестова-ать? Аресту-уйте меня, пожалуйста! И посадите в камеру! Там ведь разрешают спа-ать?

— Спать в камерах разрешают, но арестовывать я вовсе не собиралась. Или есть за что?

— Я не зна-аю!

— Элла Викторовна, я серьезно. Я в самом деле следователь, моя фамилия Вершина, зовут Арина Марковна, можно Арина. Мне нужно с вами поговорить.

— Только вам придется ко мне приехать.

— Нет-нет, по телефону будет вполне достаточно. Буквально несколько вопросов, чтобы не очень вас отвлекать.

— Ой, да вы меня не отвлекаете! Говорить-то я могу! Вам меня нормально слышно?

— Да, вполне. Если бы только музыку убавить — можно?

— Это ксилофон, его не убавишь, — в трубке засмеялись. — Машка ночью нормально спит, а днем только с этой музыкой. Спасибо, конечно, что ей рояль не требуется, но я теперь хожу с ксилофоном на животе, одной рукой наигрываю, другой делами занимаюсь, представляете картину?

— Моя мама рассказывала, что был период, когда я вообще орала непрерывно, только на руках затихала. И она все домашние и прочие дела выучилась делать одной рукой. Про слинги тогда никто еще не слышал, и она даже полы так мыла. Так что ксилофон — это еще не худший вариант. Спрашивайте, пока она не проснулась.

— Элла Викторовна…

— Да просто Элла, что вы! Если уж и вы без отчества, а я вообще не люблю с ним.

— Хорошо-хорошо, пусть будет Элла. Вы не так давно присутствовали на прослушивании в консерватории. Или это творческий конкурс правильно называть?

— Вы про юных дарований? Присутствовала, а как же, по долгу, так сказать, службы. Теперь три года без этой шарманки, какое счастье!

— Что, такие ужасные абитуриенты?

— Ой, что вы! Они все прекрасные, только страшно очень. Потому что вдруг там что-то невероятно талантливое, а я просто не пойму и отправлю юное дарование восвояси.

— Ну… вы же не в одиночку их восвояси отправляете, целая комиссия.

— Только это и утешает. А что вы хотели про них спросить? Кого-то не приняли, и он жалуется?

— Нет-нет. Вы помните мальчика, который показывал увертюру «Черный свет»?

— Черный свет? М-м-м… как-то не очень.

— Вот так она начинается. — Арина напела привычную уже последовательность: фа-до-ля-ре-ми-ми-ми.

— Помню! Ужас, если честно. У меня даже мысли не появилось, что это я тупая, там ясно, что все это ни о чем, все из пальца высосано.

— Мирра Михайловна что-то в этом роде говорила. Про настоящее. Что Моцарт в одной из пьес нос использовал не ради эффекта, а потому что ему музыкально требовались звуки из центра клавиатуры, а обе руки уже…

— Ой, точно! Она этот пример часто вспоминает. Потому что одно дело, когда музыка твоя требует, а другое — если ты носом играешь только чтоб все сказали «ах, как необычно».

— И этот мальчик со своей увертюрой, получается, играл носом ради эпатажа, а не ради музыки?

— Ну не именно носом, но да. Ужасно.

— Элла, вы про этого мальчика никому не рассказывали. Ну, не знаю, мужу, подругам — вот, дескать, какие в нашем очаге культуры абитуриенты бывают. Вспомните, пожалуйста.

— Ой, да кому про такое рассказывать. Мне и вовсе не до того было, а там ведь правда полный кошмар был! Это Мирра Михайловна сказала — тихонько, мне на ухо — какой кошмар! Но я тоже так считаю, у меня даже Машка пинаться начала. Ну то есть тогда я не знала, что это Машка, мы специально на УЗИ не ходили, чтобы сюрприз был — кто родится, тот и пригодится, так моя бабушка говорит. Правильно ведь?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация