Я качаю головой, словно желая сказать: «Не стоит», а вслух отвечаю:
– Для этого мы все и здесь.
И они надеются.
И я надеюсь.
Изо всех сил.
Когда я закрываю дверь и ухожу, мне приходит в голову, что эта женщина, скорее всего, проживет на свете еще не один десяток лет. И как бы ни сложилась ее дальнейшая судьба, – надеюсь, она сумеет ею насладиться.
Послесловие
Помни, помни: это – сейчас, сейчас и сейчас. Живи им, чувствуй его, держись за него.
Сильвия Плат. Журналы Сильвии Плат, 1950–1962
Как известно, взрослые обожают спрашивать у детей, кем те хотели бы стать, когда вырастут. Когда мне было три года, Санта-Клаус подарил мне форму медсестры. На следующее Рождество я попросила Санту привезти мне детскую коляску – и фигурку Хи-Мена
[32], которого я буду туда укладывать. Если кто не знает этого героя комиксов 1980-х, поясню: то был почти совсем голый мужчина со способностями супермена, суперскоростью и непробиваемой кожей. Подозреваю, что я выглядела странно рядом с девочками с моей улицы, которые гордо демонстрировали на весь белый свет свою заботу о пластмассовых младенцах и куклах с безмятежными личиками, алыми губками и розовыми щечками. Не знаю, что вселилось в меня, четырехлетнюю, что я выбрала себе в герои ходячую гору мышц, накрывала ее одеяльцем, возила туда-сюда в детской коляске и принимала в свои игры. Но уже тогда, спроси вы меня, кем я хочу стать, когда вырасту, я бы ответила, не задумываясь. Начиная с возраста, когда дети уже приблизительно представляют, что такое работа, я всегда хотела стать врачом. Возможно, вы назвали бы это детской мечтой; но даже теперь, уже взрослая хотя бы отчасти, я не совсем понимаю, что такое «детская мечта» и чем она должна отличаться от «серьезного» желания. Если же вопрос не о том, кем хочется выглядеть, а о том, кем стремишься себя ощущать, – даже не знаю, чего именно от «бытия врачом» я тогда ожидала.
Возможно, вы думаете, я завершу эту книгу словами о том, что если любишь свою работу, то она в конечном счете непременно вознаградит тебя чем-нибудь вроде позитивного опыта и благополучных исходов. Но я совсем не об этом.
Я думаю, большинство взрослых людей, живущих достаточно благополучно, чтобы не бояться с утра до вечера за свою безопасность, здоровье, хлеб и крышу над головой, скажут вам, что их главное желание в жизни – быть просто «счастливыми». Я люблю свою работу – и да, она делает меня счастливой. Но эта же работа иногда повергает меня в бездонную печаль – и заставляет испытывать весь спектр эмоций между этими двумя крайностями.
Особая прелесть человеческой уникальности состоит в том, что все мы – продукты своего собственного опыта, а не просто те, кем нам комфортнее считать себя, исходя из окружающих условий. Поэтому когда я смотрю на моих пациентов и их семьи или возвращаюсь в своей памяти к людям и историям, ставшим не просто воспоминаниями, но частью пути моего «взросления», – мне хочется от души их поблагодарить. Любой, кто работает в системе здравоохранения, скажет вам, что в больничных стенах не спрячешься от реалий жизни. Жизнь существует повсюду: за каждым углом, в каждой койке и в каждом кресле приемного покоя. Она проступает в бороздках морщин и шрамов, во влаге слез и сиянии улыбок. Она заползает в нас вперемешку с инфекциями, травмами, раком, самоубийствами, слабостью, хроническими болезнями, выздоровлением, смертью и прочими факторами, которые невозможно исключить. То, что я испытываю каждый день среди коллег, пациентов и их семей, было бы очень неверно описывать такими антитезами, как «радость, невзирая на страх», «надежда, невзирая на гнев» или что-нибудь еще в этом духе. Это просто радость – и надежда, гнев – и страх, а также просто отвращение, отрешенность, скорбь; мы все перескакиваем с одной эмоции на другую в мгновение ока, делимся нашими переживаниями друг с другом, и это позволяет нам оставаться включенными в окружающий мир. Поэтому главное, на что я настраиваю себя, заступая на очередную смену, – это готовность пережить заново все эти эмоции и надежда на то, что если нам с пациентами не избежать их, – возможно, мне удастся оценить каждую из этих эмоций как еще один ключ к пониманию того, что значит быть живым.
И если вы спросите такого «почти взрослого» человека, как я сегодня, что же это за ощущение – быть врачом, я отвечу предельно просто: быть врачом – это значит чувствовать все на свете.
Благодарности
Я хотела бы сказать большое спасибо:
Нейрохирургу, а на тот момент – больничному старшему врачу, который почти семь лет назад подарил своей старшей ассистентке книгу Франка Вертосика
[33], а заодно и веру в то, что ей тоже есть о чем написать.
Нилу Хэллоузу, редактору Британской медицинской ассоциации, который вскоре после этого получил, без всякого запроса с его стороны, мою первую «историю» и стал моим бесценным наставником и вдохновителем с того времени и по сей день.
Всем коллегам, с которыми я работала до сих пор. Консультантам и учителям, в чьи двери я всегда могла постучать. Моим соратникам, медсестрам и членам больничного братства, которые поддерживали меня на всем моем пути до сих пор.
Моему старшему брату, чье присутствие в моей жизни дало мне шанс научиться тому, чему никогда бы не научил медицинский колледж. Моим замечательным сестрам. Моим родителям, которым я обязана стольким, что невозможно представить, и которые позволили мне не только поверить, что я достигну всего, чего захочу, если потружусь в поте лица, но и делать все, что я захочу.
Друзьям, которые любили меня и поддерживали все мои начинания.
Анне-Софии Уоттс, редактору «Penguin Random House», которая однажды пригласила меня на ланч и с тех пор выносит меня с достойной восхищения стойкостью.
Всем книгам, что я прочитала.
Кофейне «Spa Town», за столиком которой я написала солидную часть этой книги.
И моим пациентам – пожалуй, им даже громче всего.
Спасибо вам, дорогие все!
