В народе прозвали Ивана придворным мазилой. Радуга над его картинами вскоре вовсе исчезла. Волшебная матрешка улыбаться перестала.
Красная, самая маленькая, раздулась, поглотила все остальные и как-то нагло ухмылялась. Ивану даже некогда было на нее смотреть. Царь воевал со своей нарисованной армией, завоевывая все больше стран, придворные утопали в своих тщеславных желаниях и богатстве. Но однажды несчастье постигло всю страну. Дождь лил как из ведра месяцами, по улицам уже плавали на лодках, а вода все прибывала. Когда она подобралась к верхним этажам дворца, царь и придворные взмолились:
– Напиши, Иван, скорее сушу без воды, иначе потонем все!
Иван, увидев, как подступает к нему и заливает ноги вода, в страхе схватил кисти и начал писать. Сначала написал сушу, потом себя, и так увлекся, что когда вода всех поглотила, остался он один на своей нарисованной суше. Только земля была какая-то странная: кругом грязь, болото, почва везде проваливалась, а красная матрешка нагло ухмылялась Ивану.
Попробовал Иван идти – не получилось, ноги увязли, и ни одной живой души кругом. Куда ни глянь – до горизонта болотная жижа. Вдруг видит: шпиль дворцовый из земли торчит. Страх и ужас морозом по коже сковали Ивана, когда понял он, что под болотом – целый город, что все люди погибли, а он один остался сверху на кладбище…
Жутко было Ивану от этой чудовищной пустоты. Он сидел над погребенными, никому не нужный. Более страшной жизни и предстоящей смерти он и придумать себе не мог. Здесь не было никого и ничего. Иван стал вспоминать, как ангел подарил ему талант художника. Зачем ему теперь этот талант, ведь он сгубил его!
Вспомнил Иван матрешку и пожелание ангела, чтобы он стал таким же. Что за бред! Он взглянул на гадкую ухмылку кровавой жирной матрешки. Стать таким же?! Но когда-то она была другая, красивая, и светилась радугой. Может, еще можно исправить что-то? Но как? Он страстно захотел, чтобы вновь цвели цветы и пели птицы, чтобы вокруг смеялись люди. Он захотел все заново нарисовать. Но не было ни кистей, ни красок, ни холста, лишь грязь да тина кругом.
Надежда не умерла в сердце Ивана, он стал в болоте отыскивать коренья, высушивая их, сплетать для холста. Покопав землю, нашел цветную глину и изготовил из нее краски. Когда все было готово, он написал цветы. И вот болота покрылись сплошь ароматными соцветиями. Затем он нарисовал плодоносящие деревья, а потом написал царя, но не такого, каким знал его. Иван добавил ему чуткости и доброты, мудрости и справедливости. Царь, как только снова появился рядом с Иваном, благодарно обнял его за спасение и стал помогать добывать краски.
Иван вспоминал лица тех, кто жил в городе. Чище, лучше и красивее он их изображал. Рисовал деревья и цветы, птиц и бабочек, молодых и детишек. И снова защебетали птицы, заиграли дети, и царство воскресло и стало лучше прежнего. А Иван рисовал, не зная отдыха. Над его холстами вновь засияла радуга, а матрешка стала правильной и вновь улыбалась всеми чистыми цветами. И над самим Иваном люди стали видеть радугу, а он все не унимался, все рисовал и говорил:
– Пока есть на Земле лукавство, гордыня, жадность, глупость, я буду рисовать. И буду на лицах людей писать честность, терпение и щедрость, жертвенность и мудрость.
Так рисовал Иван. И ангел, взирая на него, воскликнул:
– Свершилось! Наконец Иван исполнил предсказание – восстановил в себе волшебную матрешку.
Весть эта долетела на крыльях ангела и до родителей Ивана. И были счастливы они узнать о том, что предсказание свершилось. Но очень скучали по Ивану.
Тогда Иван написал волшебную дверь, проходя сквозь которую можно было сразу оказаться у батюшки с матушкой, и через которую они могли навещать его. А девчушка веснушчатая, рыжеволосая подросла и стала красивой девушкой. И пела она чудесно, и танцевала, и сказки чудесные сказывала, и всегда люди видели над ней радугу. Увидел ее Иван однажды на площади поющую и сказки рассказывающую людям, узнал в ней ту рыжеволосую девчушку и полюбил всем сердцем. И встретились две радуги, два сердца и обвенчались, и стали вместе жить и творить в радости! А с тех пор как в небе люди радугу двойную увидят, сразу желания загадывают – ведь Иван да Дарья исполняют их силой своих матрешек. Только желания должны быть обязательно мудрыми и добрыми!
Глупый Одувашка
Одувашка очень любил лето, но не так, как другие цветы. Все цветы его семейства, одуванчики как одуванчики, грелись на солнышке, качались на ветру, дружили с пчелами, бабочками, букашками, муравьями, с детьми, играя с ними в принцев и принцесс. А наш Одувашка был еще очень молод и недоумевал:
– Какие глупые эти цветы, только и делают, что отдают. Букашки их едят, а они радуются; пчелы нектар воруют, а они с ними воркуют; ветер пыльцу обтрясает, а они смеются; дети их рвут, а они им сказки шепчут. Вот глупые! А некоторые до того дожили, что белой шапкой покрылись, да и ту по ветру пустили, и качаются себе, голые, кивая. Видно, поняли, что дурака сваляли, – так размышлял Одувашка.
Он очень любил солнце и на рассвете с радостью раскрывал свои золотые лепестки навстречу его лучам. Но когда прилетали пчелы, чтобы забраться к нему в сердцевинку и выкачать накопленный им дорогой ему нектар, Одувашка яростно махал всеми своими листьями, отгоняя назойливых насекомых и бабочек тоже, смахивал липучих букашек, так и хотевших отщипнуть от него кусочек.
Одуванчики вокруг болтали друг с другом, кивая золотыми венчиками, перекидывались воланами своих белых пушинок, веселились, как могли, просто жили и дышали без всяких усилий. А Одувашка был занят тем, что сражался с наступавшим со всех сторон миром. Ветер каждое утро так и заигрывал с ним, да и мошкара, липучая и жужжащая, так надоедала, что он решил закрыть свой бутон и не раскрывать даже солнцу, хотя очень любил его. Так и прошло лето. Все одуванчики стояли голые, распустив своих детей-пушинок по свету, и тихо ждали чего-то. Только Одувашка стойко держал закрытым свой бутон. Скоро посыпал снег, накрыл поляну, и все цветы уснули до весны.
На следующий год, как только стаял снег, из земли появились новые ростки на поляне одуванчиков. Одувашка тоже пророс; набирая силы, он растил листья. Он так соскучился за зиму по солнцу, так хотел погреть под его лучами свой желтый венчик, что ему просто не терпелось раскрыть цветок. Но в прошлое лето он потратил так много сил, чтобы держать бутон и отгонять всех, кто к нему прилетал с просьбами – кто за нектаром, кто за листьями, что теперь у него совершенно не было мочи вырастить новый цветок.
Вскоре вся поляна желтела вспышками маленьких венчиков-солнышек, и только Одувашка одиноко стоял со своими листьями. Как он ни старался создать цветок, у него не хватало сил. Он с завистью смотрел, как к другим прилетают друзья – бабочки, шмели, мошки, прибегают играть дети, а он стоял совсем один. Грустно ему было, тоскливо.
