— Слышали, как вы говорили, что будете мстить, — перебил лорд Дэн.
— Я сказал это раз десять, по крайней мере, милорд, и многие это слышали; но через два часа мой гнев прошел. Грозны были мои слова, но пусты, как ветер. Я никогда не имел серьезной мысли мстить моему господину. Я слишком его любил. Я говорил в пылу гнева, и еще день не прошел, а я уже в душе начал находить извинения для него.
— Вы забываете, что вашу драку с ним видел береговой страж, — сказал лорд Дэн, который бесстрастно слушал.
— Этого не могло быть, милорд, потому что никакой драки со мною не было. Какие причины имел Мичель обвинять меня, я не знаю: или зрение обмануло его, или он скрывает настоящего преступника. Но я не боюсь, истина непременно должна обнаружиться.
— Истина уже обнаружилась, — саркастически перебил Эпперли. — Но это все пустая потеря времени. Милорд, не можем ли мы спросить кого-нибудь другого, пока ждем Мичеля? Сержант Бент жаждет позволения сделать несколько вопросов леди Аделаиде Эрроль. Он слышал, что она была свидетельницей борьбы.
— Она говорит, что не была, — отвечал лорд Дэн, между тем, как Лестер с удивлением поднял голову.
— Как же это возможно, чтобы леди Аделаида могла быть свидетельницей этого? — спросил Лестер.
Лорд Дэн объяснил. Прельщенная красотою ночи, леди Аделаида имела сумасбродство побежать на утесы. Она тотчас же воротилась с криками и с испугом. Он сам думал, что она, должно быть, видела что-нибудь, но она отпиралась.
— Извините, милорд, если я скажу мое мнение, — заговорил полицейский сержант, — ее сиятельство — молодая и робкая девица и, без сомнения, не решится сознаться, что она была свидетельницей такого страшного преступления. Из того, что я слышал от ваших слуг, особенно от француженки, я уверен, что леди Аделаида видела кое-что. Если вы позволите ей прийти, я задам ей два вопроса.
— Пусть она придет, если вы хотите, — сказал лорд Дэн, согласившись с мнением полицейского офицера и думая, что, если леди Аделаида знает что-нибудь, то ее заставят сказать.
За нею пошел Лестер. Вероятно, леди Аделаида не смела не повиноваться зову, потому что она пришла, опираясь на его руку. Когда она стала возле лорда Дэна в белом утреннем платье с голубыми лентами, она казалась олицетворением красоты. Солнце играло на ее льняных локонах, а румянец на лице пропадал и выступал беспрестанно. Лестер поставил стул, но она его не приняла, а по-видимому, с нетерпением желала скорее уйти и стояла перед столом, положив на него руки.
— Ваше сиятельство видели вчера борьбу на утесах, — начал хитрый полицейский сержант, говоря очень равнодушно, но совершенно уверенным тоном, — будьте так добры, скажите, что именно видели вы?
Самоуверенный тон обманул ее. Она вообразила, что, вероятно, что-нибудь выдало ее и что дальнейшее отрицание будет бесполезно. Когда она осматривалась вокруг комнаты с ужасом, в котором нельзя было ошибиться, и с выражением глаз, походившим на выражение глаз загнанного оленя, она встретила взгляд Софи Деффло. Зачем она пришла? Слабый крик сорвался с губ леди Аделаиды.
— Ваше сиятельство имели какую-нибудь причину идти на утесы вчерашней ночью? — продолжал полицейский офицер, не подозревавший, что это не было исключительным случаем. — Вам, я полагаю, не было известно, что там должна была происходить ссора?
— О, нет, нет! — отвечала она с пылкостью, залившись слезами.
— Стало быть, эта драка удивила вас? Так мы и полагали. Угодно вашему сиятельству рассказать, что вы видели?
Ее сиятельство осмотрелась вокруг комнаты. В выражении ее глаз ошибиться было нельзя. Она искала сострадания и хотела убежать; жалобно посмотрела она на лорда Дэна, на Лестера, а потом отвернулась и встретилась с суровыми глазами своей горничной.
— Зачем Софи стоит здесь? — спросила она лорда Дэна.
Она видела горничную и полагала, что она пришла проводить свою госпожу. Полицейский сержант подумал, что леди Аделаида издевается над ним.
— Лучше было бы, чтоб ваше сиятельство объявили теперь, что вы видели и знали, а то вас, может быть, заставят сделать это гласно.
— Говори, Аделаида, — сурово сказал лорд Дэн, чувствуя, что она знает более, чем призналась, и сердясь на ее прежнее отрицание. — Если ты не скажешь, я велю привести тебя к присяге. Ты мне сказала, что бегала в развалины и начала думать о привидениях, и что эта мысль испугала тебя.
— О, нет, нет! Дядюшка, не приводите меня к присяге! — закричала она, как будто это слово поглотило все другие. — Я скажу вам всю правду, право, скажу, — прибавила она, отвернувшись от проницательного взгляда сержанта. — Это правда, я начала думать о привидениях, пробегая через развалины, и повернулась с испугом назад, когда услыхала голоса близ края утеса. Я этому обрадовалась, потому что, значит, я не была одна, и осторожно подошла к отверстию и взглянула. Два человека дрались на самом краю утеса и через минуту один исчез — упал вниз. Это перепугало меня до смерти. Я побежала назад через развалины, по траве, в замок и, кажется, кричала, хотя не сознавала этого в то время. Брефф вышел встретить меня; вот все, что я знаю.
— Зачем ты не сказала этого в то время? — закричал лорд Дэн, и лоб его помрачился.
— Я была слишком испугана, — зарыдала она, — мне сделалось дурно от страха. Притом я думала, что тетушка очень рассердится на меня за то, что я убежала, не говоря уже о том, что я видела.
— Если бы ты заговорила, это могло спасти Гэрри жизнь, — сказал лорд Дэн тихим тоном. — Ты узнала его?
— О, нет, дядюшка! — отвечала она жалобно. — Как вы можете спрашивать об этом?
— А другого вы узнали? — спросил полицейский сержант.
— Я не узнала ни того, ни другого.
— Совсем не узнали? Нисколько, ни по малейшему признаку? Конечно, ваше сиятельство могли приметить, высок или низок был этот человек?
Никогда леди Аделаида не обнаруживала большего ужаса. Губы ее побелели, а руки дрожали. Два раза силилась она заговорить, прежде, чем могла произнести слово.
— Я не знаю, каковы были они, и тот и другой. Я не знаю, высоки они были или низки. Все это случилось в одну минуту.
— Не имели ли ваше сиятельство хоть слабую идею о том, что это были за люди? — настойчиво допрашивал полицейский сержант.
— Нет, я думала, что это разбойники, напавшие один на другого.
— И вы даже не узнали голосов, миледи?
— Я не слыхала голосов, кроме той первой минуты, когда я была в развалинах, — отвечала она, дрожа. — Они не говорили, когда боролись, а если и говорили, я не слыхала.
— Так вы положительно не узнали ни капитана Дэна, ни того, кто на него напал?
— Почему вы не верите мне? — возразила леди Аделаида тоном сердитой жалобы или сильного страдания. — Ведь капитан Дэн был мой кузен. Если бы я узнала того или другого, разве я не поспешила бы этого сказать? Позвольте мне уйти, — прибавила она умоляющим тоном, обратившись к лорду Дэну. — Если бы я оставалась здесь целый век, я не могла бы сказать вам больше.
