Он обошел вокруг дивана, говоря:
— С огорчением слышу, что вы серьезно больны, сэр… мистер Гом, кажется?
Больной поднял голову и прямо устремил на него глаза. Его надменные черты, теперь несколько изнуренные страданием, его проницательные глаза, его серебристые волосы были прекрасны, как картина. Он был еще красавцем. Эпперли посмотрел на него, а потом отступил на несколько шагов, и удивление, смешанное с ужасом, выразилось на его физиономии.
— Великий Боже! — произнес он, отирая свой лоб. — Это… это… может ли это быть? Это капитан Дэн, опять возвратившийся к жизни.
— Нет, сэр, — возразил больной очень резко для столь больного человека, — это не капитан Дэн. Я лорд Дэн и был им все время после смерти моего отца.
Стряпчий был совершенно изумлен, что было весьма естественно. Он отвернулся от больного к Рэвенсберду, от Рэвенсберда к больному.
— Не сон ли это? — проговорил он.
— Это не сон, — отвечал Рэвенсберд, — это мой прежний господин, теперь милорд. С гордостью могу сказать, что я это узнал на другой день после кораблекрушения.
Приготовлены ли вы были узнать это, читатель? Действительно, это был Гэрри Дэн. Падение не убило его, и вы сейчас услышите, как он спасся; но прежде надо рассказать то, что не терпит отлагательств. Он жил все время в Новом Свете, переезжая с места на место и вовсе не подозревая, что лордом Дэном в старом замке был не брат его Джоффри.
— А предполагают… что вы лежите в Дэншельдском склепе, милорд! — воскликнул Эпперли. — Господи Боже мой! Если вы действительно лорд Дэн, кто же он — тот, другой лорд Дэн в замке?
— Если я действительно лорд Дэн? — возразил больной. — Что вы хотите сказать, Эпперли? Я сын моего отца.
— Да, да, разумеется; но эти внезапные перемены сбивают меня с толку, — закричал растерявшийся стряпчий. — Кто же он, в замке, говорю я? Я не могу собраться с мыслями. Неужели вы действительно не убились, сэр?
— Если я убился, то опять ожил, — сказал лорд Дэн, говоря это в шутку. — Тот, кто в замке, просто Герберт Дэн и никогда не был ничем другим. Я боюсь, что ему неприятно будет отказаться от места, которое он занимал так долго. Но теперь…
— А как вы были спасены? — перебил стряпчий, не вполне еще понимавший все.
— Меня спас полковник Монктон и привез на своей яхте в Америку. А я не имел ни малейшего подозрения до тех пор, пока не был выброшен на этот берег несколько недель тому назад, что я имею какое-нибудь право на наследство моих предков или что брат мой Джоффри умер. Пока довольно с вас объяснений, Эпперли, а теперь приступим к делу, не терпящему отлагательства. Прежде всего скажите мне, будете вы на стороне моей или Герберта Дэна, если между нами начнется процесс?
— Процесса не может быть относительно прав, — возразил стряпчий. — Лорд Дэн, то есть мистер Герберт, не может состязаться с вами ни одной минуты.
— Я говорю не о моих правах, — прозвучал совершенно равнодушно ответ. — Отвечайте на мой вопрос, Эпперли, и помните, что каждая минута драгоценна. Будете вы стряпчим моим или того, кого вы называете лордом Дэном?
— Как будто об этом можно спрашивать, милорд? Разумеется, вашим. С лордом — с мистером Гербертом — я был не в весьма дружелюбных отношениях, или, скорее, он со мной, и теперь он использует больше стряпчего мистера Лестера.
— Хорошо. Я должен найти потерянную шкатулку, Эпперли.
— Шкатулку молодого Лидни? — заметил стряпчий. — Я слышал, что он много хлопотал о ней.
— Да, но эта шкатулка не его, а моя.
— Ваша, милорд? — вскричал Эпперли. — Стало быть, это объясняет тайну о тысяче фунтах награды. Дэншельд немало удивлялся, как такой человек, как Лидни, мог предложить такую сумму.
— Что это значит, такой человек, как Лидни? — горячо закричал лорд Дэн.
— Ну, разумеется, думали, что он за человек; хотя ему случилось быть товарищем-пассажиром вашего сиятельства на пароходе и быть спасенным вместе с вами, однако его карьера теперь окончена, он в тюрьме. Бент отвел его в полицию.
— Отвел мистера Лидни в полицию? — воскликнул Рэвенсберд, между тем как глаза лорда Дэна приняли свирепое выражение, устремившись на стряпчего и как бы требуя объяснения.
— Уже давно ходили слухи, что он был заодно с браконьерами, — сказал Эпперли, — но теперь он ввязался в беду. Он и еще трое в масках ворвались к сквайру Лестеру в эту ночь, чтоб украсть серебро, но им, к счастью, помешали прежде, чем они успели унести; узнан был только один Лидни, и его посадили в тюрьму.
— Как вы смеете так клеветать на него в моем присутствии? — закричал лорд Дэн, и лицо его запылало гневом. — Вы знаете, что говорите, мистер Эпперли? Знаете ли, кто он?
— Нет, милорд, я его совсем не знаю, кроме того что его зовут Лидни, как он говорит, Дэншельд считает его авантюристом.
— Он будет первым лицом в Дэншельде, сэр, могу сказать вам это, — с волнением сказал больной. — Да, можете таращить глаза, он будет. Это мой законный сын и он будет лордом Дэном очень скоро, потому что я боюсь, что дни мои сочтены.
— Это тайна за тайной! — воскликнул Эпперли, который разгорячался каждую минуту: — ведь его зовут Уильям Лидни.
— Говорю вам, это мой сын, высокородный Джоффри Уильям Лидни Дэн. Джоффри его первое имя, но мы всегда его называли Уильямом, потому что моя жена, француженка, всегда говорила, что ее губы не могут произнести имя Джоффри. И вы уверяете, что он в тюрьме? Хорошо! Это скоро все поправится, — заключил лорд Дэн, откинувшись на спинку дивана и успокаиваясь от волнения.
— Он был в доме мистера Лестера вместе с другими, он от этого не отпирается, — доказывал стряпчий, растерявшись от волнения.
— Стало быть, он там был для какой-нибудь хорошей и законной цели! — с достоинством закричал лорд Дэн. — Я ничего не знаю об этом деле, он мне о нем не говорил, но я могу поручиться за это. Полноте, сэр! Вы говорите, что Уильям Дэн, один из лучших и благороднейших людей на свете, который будет пэром Англии, ворвался в дом как разбойник! Вы, должно быть, не в своем уме.
Это, вероятно, показалось правдоподобным самому стряпчему, потому что он тихо потер себе голову.
— Еще раз позвольте мне просить вас выслушать меня, — продолжал больной. — Эта шкатулка, из-за которой так много было шума, принадлежала моей матери, леди Дэн. Начальная буква на крышке этой шкатулки — ее имя. — Верена Винцет Вернер; она была племянница, как вы, может быть, помните, генерала Винцента, и его имя было дано ей. Нет ни малейшего сомнения, что Герберт Дэн узнал эту шкатулку, когда она стояла на берегу; он видел ее несколько раз и знал, что брат моей матери, молодой Вернер, для шутки прибавил к крышке мальтийский крест. Когда я в последний раз приезжал в Англию, то оставил эту шкатулку в Канаде. Герберт Дэн, когда узнал ее на берегу, должно быть, почувствовал какой-нибудь неопределенный страх, заставивший его взять шкатулку в замок. Он, может быть, подумал, что его жертва воскресла для того, чтобы обвинить его.
