Кузнец изготовил ему полный комплект доспехов и украсил их золотым клеймом с прозвищем быка, и Вечере стоило огромного труда надеть их на упрямого зверя. Гневу не нравилось их носить, он постоянно жаловался своей наезднице, и пытался даже драться с ней, чтобы она сняла с него эти дурацкие путы, и только Инто удавалось успокоить его и заставить смириться с новой судьбой.
Ночью, уже после спешного побега Элботов из города, Вечера рассказала Альвгреду свою тайну, связанную с Роландом, и причины, по которым она молчала. Альвгред был обижен и мучился самым настоящим стыдом.
— Прости, но я тебя знаю, — нравоучительным тоном заметила Вечера, глядя на сникшего мужа сквозь ночь, когда они оба лежали в кровати. — Накануне тавромахии мне меньше всего был нужен труп младшего Элбота, когда на кону стоял мой собственный статус. Если бы ты убил Роланда, Элботы бы пошли против нас.
— Да, я бы его убил, — прошептал Альвгред, проведя пальцем по шее жены. — Всадил бы ему меч в горло по самую рукоять и наблюдал бы, как эта тварь захлёбывается собственной кровью. Я бы сделал это для тебя.
— Тебе нужно чаще вспоминать, что ты не только ангенорец, но что в тебе течёт и холодная касарийская кровь.
— Ты не касарийка, но холодна, как они.
— Я не холодна, а благоразумна. Половина моей крови родом из Мраморной долины, а там даже на ночную вазу не сядут, не взвесив все за и против.
— Хотел бы я так. Я привык сначала делать, а потом думать.
— Ты рождён под созвездием Тигра. Лучше для воина не придумать, когда отбиваешься от Волков ночей. — Вечера вздохнула. — Ты можешь быстро принимать решение, а меня зарежут, пока я буду всё обдумывать.
Альвгред отрицательно помотал головой.
— Марций говорит, ты одна из лучших кирасиров, которых ему приходилось обучать, а Вальдарих сравнил тебя с Эдгаром.
— А что они ещё могут сказать? Им же платят за похвалу.
Вечере стало стыдно за свои слова.
— Думаешь, это правда? — спросила она после минуты молчания.
— Вальдарих никогда не врёт, — уверенно заявил Альвгред. — А вот Марций врёт. Я только сейчас стал замечать, как он на тебя смотрит. Будто ты для него мёдом намазана. Он положил на тебя глаз и всё время глядит, когда думает, что никто не видит. А я вижу. Теперь вижу.
— Прекрати. — Вечера стукнула ревнивца по плечу. — Тебе везде мерещатся соперники.
— Но это не значит, что у меня их нет.
— Я твоя жена.
— А я твой муж, и сегодня я буду спать на софе, а не делить с тобой ложе.
— Будешь, — согласилась Вечера.
— Но я уже попросил у тебя прощения.
— Ты назвал меня потаскухой, ударил, срезал прядь волос. Ты меня унизил. Теперь тебе придётся ждать.
— Ты права.
Наступила пауза, и Альвгред попытался взять руку жены, но Вечера сделала вид, что не заметила этого, и убрала руку.
— Ты видел Иларха? — спросила она. — Как он?
— Ругается, — поджал губы наследник самрата. — У этого человека не рот, а выгребная яма. Я, конечно, тоже не нежная лань, но Иларх, мне кажется, после Адельхейда помутился рассудком. Ходит по башне, пророчит всем смерть и всё время говорит о всаднике в птичьем шлеме и огне Теабрана. Этот огонь оставил ужасные шрамы на его теле. Левая рука почти вся обгорела. Геза дала Гараю какие-то травы для примочек, но и она не верит, что Иларх сможет управлять этой рукой. Он утверждает, что перед этим огнём теряет смысл любое численное преимущество нашей армии, что даже с войсками Монтонари и Элботов нам всё равно не выстоять.
— Вот в этом я сильно сомневаюсь, — скривила губы Вечера. — Признаюсь, поначалу меня тоже напугали слова Иларха, но, если подумать, любое оружие имеет свойство выходить из строя или заканчиваться. Почему это не может произойти с оружием Теабрана? — Она с шумом выдохнула. — Я знаю, что на этой войне многие умрут, но потери понесём не только мы. В армии Ложного короля не бессмертные, а такие же люди. Да, у них страшные маски, но под ними скрываются люди из плоти и крови. А значит, их плоть можно разрубить, а кровь пролить. И я разрублю и пролью! Я дочь Короля Жезлов, во мне его кровь! Я встану во главе армии Паденброга и поведу нас к победе. А Осе пусть и дальше протирает штаны на троне, я добьюсь победы. Вместе с тобой, Согейром и всеми, кто присягнет мне на верность. И если Тонгейр не поможет нам, мы справимся и без него. Сейчас он слабое звено — надеяться на него попросту глупо.
— Я говорил с ним после тавромахии, — вдруг вспомнил Альвгред. — Его впечатлил твой поступок. Он сказал, что не ожидал, что женщина заткнёт за пояс ангенорских мужчин.
— Не сомневаюсь, — усмехнулась Вечера. — Он привык, что касарийские женщины могут быть только безропотными овечками, которые боятся даже глаза поднять на мужа.
— Он сказал, что поступок Алмазного Эдельвейса стоил того, чтобы пройти весь путь от Таш-Харана до Туренсворда.
— Тонгейр Свирепый признался мне в любви? — брызнула смехом принцесса.
— Думаю, да, — согласился Альвгред. — И такой соперник пугает меня куда больше Монтонари или Рейеса.
Вечера засмеялась.
— Тонгейр старый.
— Но это не мешает ему каждый день водить к себе Миртовых птиц. Не удивлюсь, если он обрюхатит Меганиру ещё раз, несмотря на седины.
Вечера запустила в мужа подушкой.
— Ты же понимаешь, что мы всего в шаге от того, чтобы всё-таки склонить самрата на нашу сторону? — спросил Альвгред, когда они перестали смеяться.
— Я бы не стала на это надеяться, — усомнилась Вечера. — Я понимаю, он твой дед, и ты, возможно, почувствовал родную кровь и потому хочешь, чтобы он нам помог, но Тонгейр… Я смотрю на него и вижу его холодные глаза. Он смотрит на нас всех как на своих жертв. Ты же видел Меганиру. Вот что делает Тонгейр с теми, кто оказывается от него зависим. Он унижает её. Попробуй запретить любой ангенорке смотреть на людей, говорить — и получишь кочергой между глаз, а Меганира покорно сносит все унижения. Рано или поздно Тонгейр её убьёт. — Вечера замолчала и внимательно посмотрела сквозь темноту в лицо Альвгреду. — Он не станет нам помогать. Он будет сидеть здесь и наблюдать, как Осе бегает вокруг него, как щенок, виляя хвостом, а когда ему наскучит, уедет и ничего не скажет о своём решении. Помнишь, как было во время нашей свадьбы? Он просто приехал, не предупредив о своём приезде вообще никого. Разве что ноги на обеденный стол не закинул. Он относится к нам как к своим слугам и не считает нас равными ему. Думаешь, он отправит своих людей за нас умирать? Ангенорские войска, кирасиры, Ловчие, кантамбрийцы, воины Алого утёса — это все, кто у нас есть.
— А мне кажется, с ним можно договориться, — поджал губы юноша.
— С чего ты решил?
— С того, что пару дней назад я видел, как Тонгейр возвращался в замок из города. Я сделал вид, что не заметил, но на его ботинках были следы от синего мха. Тонгейр был на могиле Идалиры. Он любил и любит свою сестру. Пусть он никогда в этом не признается или будет отрицать, но он точно там был. И я это знаю, потому что отправился к ней на могилу. На ней лежали свежие цветы.
