Она его сразу узнала, как только увидела в коридоре, ведущем в тронный зал, и даже не сразу поняла, о чём её попросил Хранитель ключей.
— Можно, к нему пойдёт кто-нибудь другой? — Она впервые отказалась выполнять приказ Корвена. — Я не могу.
— Все заняты, — ответил тот, не замечая в своей занятости её испуга. — Иди.
Сейчас Данка сидела тише мыши и промывала на ноге пленника раны, оставленные лезвием эвдонской секиры, пока он жадно глотал зажаренное куриное крылышко. Девушка старалась казаться спокойной и прятала глаза.
— Я тебя знаю? — спросил пленник, выплёвывая кости.
— Нет, — ответила Данка. — Мы не знакомы.
— Знаешь, что меня казнят завтра утром?
— Я слышала.
— И как?
— Не знаю.
— А, по-моему, знаешь. — Пленник прислушался к далёким звукам, доносящимся в стороне. — Я слышу звуки молотка и пилы. Рядом что-то строят. — Он горько усмехнулся. — Виселица?
— Колесо. — Данка старалась сдержать свой гнев. Все её старые раны будто снова заныли.
Кусок хлеба застыл в руках пленника.
— Меня колесуют? — прохрипел он.
Данка продолжала аккуратно промывать его раны.
— Король хочет, чтобы город как можно дольше смотрел на смерть убийцы жителей Негерда.
— О боже! — задохнулся мужчина и, кинув еду на грязную солому, бросился к крошечному окну под потолком.
— Колесо! — выплёвывал он изо рта непрожёванный хлеб. — Колесо!
— Скажи им, что нужно, и король помилует тебя, — произнесла Данка, сжимая в руках кровавую тряпку.
— Помилует? Он уже сказал, что лучше казнит меня, чем узнает имена!
— Тогда очисть свою совесть.
— Ты совсем дура?
— Не хотите говорить имена королю, скажите священнику. Ноэ никому не отказывает. Пусть король и не помилует вас, но вы очистите свою совесть и свою душу.
— Вы поглядите, кто заговорил о душе? Шлюха из Негерда!
Данка прижалась к стене.
— Ты думаешь, я тебя не узнал? — Пленник бросился к ней и схватил за шею. — Ты та девка, которая встала на пути моего коня! Скажи спасибо, что я не зарубил тебя, как твою мамашу. Сладкая шлюшка!
С этими словами он прижал Данку к стене и сунул руку ей под юбку. Обкусанные ногти с зазубринами оцарапали ей бедро. Данка закричала, но нападавший подхватил её и стукнул затылком о стену, и крик девушки оборвался.
— Хочешь спасти мою душу?! Всё ещё хочешь!
И он повалил её на клочок соломы у себя под ногами. Оглушённая Данка выставила перед собой руки, но мужчина мгновенно отбился от её ударов и сжал обе её кисти у неё над головой, пока его вторая рука задирала и рвала на жертве юбку. Данка потерялась в полутьме, всё произошло так быстро, что она даже не поняла, как мужчина оказался у неё между ног, а снова закричала.
Дверь в камеру распахнулась — на девичьи вопли сбежалась охрана. Они оттащили пленника от служанки и швырнули его о стену.
— Грязная шлюха! — ругался он, и его бешеные глаза горели во мраке. — Хочешь спасти мою душу? — вопил он. — Хочешь? Так я скажу королю имена! Завтра утром! Скажу ему все имена!
Ослеплённая ужасом, Данка выбежала из камеры, подхватив разодранные юбки, и опрометью кинулась сквозь бесконечные повороты коридоров в свою крохотную комнатёнку. На повороте у лестницы, ведущей к ярусу с комнатами слуг, она налетела на кого-то из охраны. Мужчина подхватил её, как пушинку, и приподнял над полом.
Данка, не видя ничего пред собой, начала драться и брыкаться, но руки солдата оказались сильнее.
— Что случилось? Что произошло? — наконец услышала она сквозь пелену непонятного шума знакомый встревоженный голос.
Влахос тряхнул её и заставил посмотреть на себя.
В зелёных глазах Данки стояли слёзы.
— Что случилось? — повторил Влахос, взяв лицо девушки в свои руки, а она просто смотрела на него и ничего не могла сказать.
Влахос подозвал другого Ловчего и что-то тому приказал, а потом быстро отвёл Данку в свою комнату на втором этаже.
Комната Бродяги казалась чуть просторнее комнаты Данки, но была обставлена едва ли не так же скупо, как аскетичная монашеская келья. Сразу бросалось в глаза, что хозяин здесь почти не бывал. Сквозь одинокое узкое окно просачивался свет засыпающего солнца, который освещал единственный стул и грубо обтёсанный стол, на котором стояли глиняный кувшин, кубок и лежала страшная маска в виде змеиного черепа. В углу стояла узкая кровать, заправленная простым хлопковым бельём, а в её изголовье на стене поблёскивал крюк, на который, судя по всему, Влахос вешал свои доспехи на ночь. Это всё, что было внутри. Ни ковра, ни камина, только неуютные каменные стены.
Влахос усадил Данку на кровать и дал ей воды. Девушка смогла успокоиться только через несколько минут. Всё это время командир Ловчих сидел рядом с ней и обнимал, что-то шепча, но даже его объятия служили ей слабым утешением.
Вытирая слёзы, Данка, наконец, смогла рассказать Влахосу, что произошло в темнице и кем был человек, которого поймали эвдонцы.
— Он напал на тебя? — Влахос ласково гладил Данку по голове.
— Да. Но он ничего не успел. Я просто испугалась. Всё было как в прошлый раз.
— Он тебя больше не тронет. — Молодой мужчина прижимал к своей груди заплаканную девушку. — Я обещаю. Я попрошу Корвена, чтобы он посылал к нему других слуг, а ты больше в темницу ни ногой, поняла? Я скажу Хранителю ключей, чтобы он тебя не трогал, и предупрежу принцессу — у неё помимо тебя есть кому выносить ночную вазу. Сиди здесь и отдохни. Сегодня я дежурю ночью…
— Всю ночь?
— Я приду к тебе позже. Не плачь.
Впервые Данка действительно бросила все дела и исчезла. До самой поздней ночи она сидела в этом склепе с видом на дерево и горько плакала.
Влахос вернулся поздно — скользнул в комнату, подобно призраку, тихо разделся и лёг рядом с дремавшей Дайкой.
— Я думала, ты придёшь утром, — прошептала она сквозь сон, прижимаясь к груди любимого.
— Я попросил Сеара выйти вместо меня.
— Что это? — Пальцы девушки нащупали на шее мужчины царапину, которой раньше не было.
— Застёжка на воротнике. Ерунда. Спи. — Он поцеловал Данку в висок и уткнулся в пахнущие мылом волосы.
А уже утром Туренсворд сотряс тревожный звук горниз. Когда один из стражников пришёл в камеру, чтобы забрать пленника на казнь, он обнаружил его остывшее тело. Ночью кто-то перерезал ему горло.
Осе был вне себя от бешенства и учинил допрос всем, кто был вхож в темницу: ключникам, камергеру и страже в попытках выяснить, кто убил этого человека. Сеар знал, кто это сделал, но хранил молчание и исправно выполнял приказ короля, допрашивая возможных свидетелей. Конечно, никто ничего не видел и не слышал. Иначе и быть не могло, если в деле был замешан Влахос. Сеар понял это, как только увидел след на шее покойника. Лишь ненамётанный глаз мог разглядеть в этой ране след от ножа, но Сеар знал, что подобные порезы оставляет тонкая нить стальной гарроты. Он спросил своего командира, не имеет ли он отношение к убийству, Влахос же лишь промолчал и продолжил скручивать вымытую и начищенную проволоку, вспомнившую вкус человеческой крови.
