Ясна говорила с этой Данкой всего один раз, ничего особенного — обычная девочка в платье из простого хлопка. Мама говорит, что обращаться с ней нужно как с гостьей, а не со служанкой, потому что работать она вовсе не обязана, но в тот же день Ясна специально попросила Данку вычистить свои туфли, в которых дважды прошла по грязи, а затем и подол испорченного платья. Ясна ненавидела эту самозванку.
Двери распахнулись в очередной раз, и в залу вошли долгожданные гости в окружении угодливых слуг. Анна-Марин и Эрдор Элбот были женаты двадцать лет, по по-прежнему оставались нежными супругами. Эрдор был крупным, высоким мужчиной с холёным бородатым лицом, который всем украшениям предпочитал гранёные гагаты и лисий мех. Его жена же была маленькой женщиной, на внешнем виде которой сказались бесконечные роды. Графиня приказывала слугам сильно стягивать свою талию кушаком, отчего, казалось, её тело переломится пополам, если она сделает реверанс. А торс её мужа выглядел как спрятанная под рубашкой тыква. Тёмно-пурпурные одежды супругов украшала золотая вышивка в виде символа их дома — головы вепря.
Роланд, их единственный оставшийся в живых сын, был копией отца в молодости, пока того не одолела подагра. Высокий, статный, широкоплечий, с копной каштановых волос — Роланд был красавцем, настоящим шедевром, который создала природа. Родители постарались на славу в ту ночь, когда зачали своего единственного наследника. Точёный овал лица, высокие скулы, подбородок правильной формы, большие ярко-зелёные, как воды озера Веверн в солнечную погоду, глаза и едва заметный розовый шрам на щеке, который Роланд носил с такой гордостью, будто получил он его не во время игры, а в схватке с баладжерами, — Вечеру тошнило от этого подонка.
Альвгред почувствовал, как рука её похолодела.
— С тобой всё в порядке? — шепнул он.
Нет, с ней не было ничего в порядке. Она глядела на будущего зятя, как убийца смотрит на свою жертву. Когда тошнотворный озноб противными мурашками скользнул по её коже от макушки до пяток, снова заболели, будто вновь выкрученные когда-то до хруста, запястья.
— Да, — ответила она спокойно, — всё хорошо.
Роланд бросил на принцессу всего один небрежный взгляд и перенёс внимание на Ясну. От его улыбки веяло недобрыми мыслями. Но Осе этого не видел. Он уже обнимал графа и приветствовал графиню, справлялся об их здравии и о том, как они перенесли дорогу. Граф посетовал, что они ждали визита Вечеры, когда та должна была остановиться в их замке по пути в Паденброг, и король стушевался.
— Племянница была вынуждена двигаться без остановки, — только и сказал он. — Она просит прощения за это.
— Ну что вы, мой король, — отмахнулся граф.
Ему и Осе не терпелось о многом поговорить.
— Вечера, Ясна, — король обернулся к племяннице и дочери, — проведите время с Роландом, пока мы с его отцом будем говорить о делах. Альвгред останется с вами.
— С удовольствием, мой король, — кивнул сын легата. Вечера промолчала.
В зале в тот момент находился всего один человек, который увидел на её лице испуг. Всего мгновение. Миг. Марций всегда знал, когда ей становится страшно.
Роланд ни капли не изменился с момента своего последнего визита в Туренсворд и всё так же смотрел на всех свысока. Он поклонился принцессам, когда они подошли, но сделал это так, будто снисходит до этого.
— Моё почтение, — сказал он, припадая губами к их рукам. Девушки единодушно сдержали отвращение.
— Надеюсь, дорога вас не утомила? — поинтересовалась Вечера, когда они покинули донжон и спустились во внутренний двор, где можно было легко затеряться среди цветущих можжевеловых кустов и сирени. Ясна тенью следовала за сестрой, отступив на пару шагов назад, не желая привлекать к себе внимание будущего мужа.
— Нисколько. — Голос Роланда был низким, и его можно было бы назвать даже приятным, если бы он принадлежал другому человеку. — Но, признаться, я, как и отец, ожидал вашего визита. Что же за обстоятельства помешали вам посетить Алый утёс?
— Одна весьма веская причина.
— Поделитесь.
— Я бы пожелала оставить её внутри моей семьи, — старалась сохранить лицо Вечера. Идущему позади неё Альвгреду показалось, что он слышит тревогу в голосе невесты.
— Совсем скоро ваша семья станет и моей, вы учтите.
— Кто знает? Вас впереди ждёт тавромахия. Всякое может случиться.
— Со всем уважением, моя принцесса, — в голосе Роланда не прозвучало и тени уважения, — я тренировался весь прошлый год. Отец привозил мне быков из долины, и ни один из них не остался неусмирённым. Не сказал бы, что все они остались невредимы, но каждый из них мне подчинился.
— Хвастаетесь тем, что сделали из животных калек?
— Рагу, если быть точным.
— Быки из долины и бойцовские быки — не одно и то же. Обычному в своей жизни достаточно осеменить корову и жевать траву с утра до ночи, чтобы в конце концов попасть на обеденный стол, а бойцовский скучает без драки. И — должно быть, это ускользнуло от вашего внимания, — смысл тавромахии не в том, чтобы щеголять званием Королевского кирасира перед придворными дамами, и не в том, чтобы изувечить быка. Кирасиры не просто воины — научить махать мечом можно и обезьяну, кирасиры — те, на кого возложил свою длань сам Хакон. Они избранные воины, как был избран Ардо I, и доказывают они это, победив на арене. И шанс на это даётся только один.
— Тогда, возможно, моя принцесса даст мне ценный совет, как сделать свой выбор? — Выразительные глаза Роланда сощурились от яркого луча света, струящегося сквозь густые ветки сирени.
— Полагаю, здесь вы справитесь без моей помощи. Могу лишь указать вам дорогу в бычьи загоны, пожелать вам удачи и приказать сшить для вас чёрный саван из шенойского шёлка в качестве принятия вашей жертвы королём, если удача вам не улыбнётся.
— Сказать по правде, я уже сделал свой выбор.
— Неужели? И кто ваш бык? — Вечера даже не потрудилась изобразить интерес.
— Тот, что год назад втоптал в пыль наследника престола. Прекрасный экземпляр. Он достоин меня.
— Гнев?
Все четверо на секунду остановились. Альвгред и Ясна переглянулись.
— Не думала, что вы склонны к самоубийству, — заметила Вечера.
— Я не самоубийца, — возразил Роланд с усмешкой. — Он великолепен. И он будет моим.
— На его счету уже несколько смертей.
— Тем лучше. Представьте лица в толпе, когда я прижму голову Гнева ногой к земле.
— Каждая из его жертв думала так же.
— Все они были слабы, и ваш покойный брат в том числе.
— Не смейте так говорить о Киране, — послышался позади неуверенный голос Ясны.
— Прошу прощения, принцесса? — обернулся к ней сын графа.
Альвгред отважно выступил вперёд:
