— Не у меня ты должен просить прощения, а у Вечеры.
— Она не простит — она слишком похожа на Эдгара.
— Но Эдгар многое прощал.
— Мой брат никогда никого не прощал. При всей моей любви к тебе, ты знала его всего пару лет, а я всю жизнь. Любовь к тебе сделала его мягче, но он остался тем же Эдгаром, каким и был.
— Не будем об этом. — Суаве воспротивилась кощунственным речам о покойном муже.
— Прости. Я тоже любил брата. Надеюсь, когда-нибудь вы с ним встретитесь в горах.
— Мы все встретимся там.
— Боюсь, что меня там никто не ждёт. Я всегда ощущал себя чужаком среди Роксбургов — для меня нет места среди предков. Я просто хотел бы ещё раз увидеться с сыном, а потом просто исчезнуть.
Суаве всплеснула руками.
— У тебя, наверное, снова горячка.
— Просто болезнь напомнила мне, что я смертен. Единственный приступ оказался более отрезвляющим, чем лицезрение десятков чужих смертей во время каждой тавромахии.
— Чего ты хочешь?
— Чтобы всё это скорее кончилось. Чтобы Теабран был повержен, а я спокойно доживал свой век, глядя на то, как мой преемник займёт трон. Мне уже всё равно, на чьей голове окажется корона. Недавно я мечтал, чтобы она оказалась на голове моего отпрыска, но теперь я не уверен, что хочу, чтобы моя Ясна носила её. Не хочу. Если Вечера хочет корону — пусть. Она заслужила эту кровавую ношу. В конце концов, когда-то Эдгар завещал корону ей, а я её отобрал.
Король говорил, речь его становилась всё более путаной и бессвязной, будто его мысли засасывало в болото, его язык заплетался, путая слова и буквы местами. Алое пятно на его виске под повязкой медленно расползалось, и ткань пропустила сквозь себя жирную кровавую каплю.
Суаве прижала руку к голове мужа и позвала на помощь, но Осе сознанием был уже далеко. Он смотрел на её лицо и улыбался. На полуслове он закрыл глаза и снова погрузился в безмятежный сон, чтобы через несколько дней проснуться под грохот призывных пушек.
Кирасиры собирались у ворот.
ГЛАВА 26
Крах
Долгое ожидание неизбежных вестей разрешилось в один час — войско Теабрана находилось на подступах к городу. На улицах началась паника, которую пришлось усмирять силами солдат. Многие горожане спешно хватали всё, что могли унести, и устремлялись прочь от места будущей схватки двух королей. Но многие оставались, пребывая в уверенности, что городские стены неприступны и что запасов в подвалах Ласской башни хватит на несколько месяцев обороны.
— Много ли нам понадобится еды, ежели в первый же день Теабран обрушит на Паденброг свой огонь? — всё чаще можно было услышать на улицах. То и дело то тут, то там вспыхивали драки — люди, как шакалы, хватали всё, что не было приколочено, и прятались по углам.
— Теабран не сможет сжечь этот город, — орал Согейр, разгоняя обезумевшую в страхе толпу. — Город ему нужен, как и вы! Зачем ему корона, если он будет королём выжженных земель? Он выжигал города и княжества лишь затем, чтобы весть о его деяниях дошла до короля, но Паденброг ему нужен! Стены города выдержат любую атаку, ворота снаружи открыть нельзя! Чего вы боитесь? Что всех нас перебьют? Не выйдет! Ангенорцы будут биться до последней капли крови, но не пустят врага в город!
Иногда у него выходило успокаивать испуганных людей, иногда нет.
Беду чувствовали не только они. Из города вдруг исчезли все птицы. Чёрное бесформенное облако воробьёв и ласточек вдруг поднялось над городом, метнулось сначала к горам, потом от них и со скоростью ветра исчезло в стороне Редколесья. Следом пропали и голуби, исчезнув буквально за один час, а на их место налетело жадное вороньё, которое с волчьим голодом кидалось разорять прилавки с едой. В городе остались только жемчужные скворцы. Притихшими стайками они сидели на крышах и молчаливо наблюдали за людьми.
Вместе с тем не только птицы чувствовали неладное. Кирасиры сошлись во мнении, что причиной внезапного буйства быков также является предчувствие кровавой бойни. Боевые быки словно посходили с ума. Их загоны ходили ходуном под натиском взбесившихся туш. Особенно худо было Гневу, который уже вторые сутки не спал и пытался сбежать. Он с такой силой метался в своём стойле, что пробил рогом стену и застрял в дыре, простояв до самого утра с перекошенной шеей. Едва Инто освободил его из плена, как бык сильно укусил его за плечо, едва не оставив мальчишку без руки.
Вечера постоянно ходила сама не своя — всё происходило для неё как в бреду. Война, столь ожидаемая и просчитанная на многочисленных советах с королем и Согейром, совсем неожиданно оказалась на самом пороге, и Вечеру всё чаще стало посещать предательское зыбкое чувство, что она к ней не готова. Холодные, как у покойника, пальцы страха касались её лица каждый раз, когда она оказывалась наедине со своими мыслями и предчувствием беды.
Её поддерживал Альвгред. Он чаще оставался с женой и старался быть ей хорошим мужем, и не бросал её даже, когда её мутило. Он искренне жалел, что в первую брачную ночь Вечера не понесла от него ребёнка. Носи она под сердцем его наследника, он бы никогда не позволил ей появиться на поле брани, будь она хоть трижды кронпринцессой, оседлавшей быка.
В то утро, когда стало ясно, что Теабран подойдёт к городу в течение нескольких часов, город замер в томительном ожидании. На улицах не было ни души. Только воины собрались на плацу и готовили оружие.
Войкан с остальными лучниками уже сидел на стене и глядел вдаль, играя солнечным зайчиком на одной из своих стрел. На его мизинце скромно блестело дешёвое серебряное колечко с хрусталём, которое дала ему накануне Ласточка.
За полчаса до выступления кирасиров Вечера зашла к Осе. Он вполне окреп и, несмотря на настойчивые советы Гарая, уже не проводил большую часть времени в кровати.
Сейчас он разбирал какие-то бумаги и, подписывая их, складывал в стол.
— Ты пришла? — Король оторвал глаза от пергамента.
— Мы скоро выступаем, — ответила Вечера на этот раз без свойственной ей язвительности. — Я хотела сказать, что для вас с мамой и Ясной всё готово, люди Согейра предупреждены. Вам нечего бояться.
— Ещё не поздно передать командование армией Согейру и остаться с нами.
— Ты же знаешь, что я не могу, — Вечера пресекла неосознанную попытку короля пробудить в ней трусость. — Я давала кирасирский обет. Мой долг — быть с моей армией.
— Всё ещё хочешь вести их в бой?
— Кто-то же должен заменить собой Кирана.
— Тогда приведи нас к победе. Мой Киран бы обязательно победил. Боги с тобой.
— Богов здесь нет — есть только мы. Во мне течёт кровь моего отца, а значит, я не сдамся. Я никогда не сдаюсь.
Сейчас она была очень похожа на Короля Жезлов. На секунду Осе даже показалось, что невидимая душа его брата встала между ним и племянницей. Решимость Эдгара горела в серых глазах Вечеры и пылала на её щеках. Или Осе хотелось верить, что он это видит.
