В общем, домой я вернулся в плохом настроении, пообедал, послушал плеер, сел за уроки. Есть ли что-то, чего я не доверяю Паше? Доверять сложнее что-то плохое… Что-то хорошее доверять легко. Когда мне было семь лет, я на даче порвал кружевную шляпку одной гадкой девчонки. Ей было пять. Я порвал шляпу и бросил ее в крапиву. Просто так. От злости. Меня потом папа за это чуть не убил. Так… что у меня еще было плохого? Я раньше часто ссорился с папой, и он меня за уши тянул. Это было больно и унизительно. Еще я не хочу стать похожим на своих родителей, хоть и люблю их. От этой мысли мне стыдно. Паша все это знает! Должно быть еще что-то. И есть. И от меня не убудет, если я признаюсь в этом: в прошлом году я влюбился в нашу новую учительницу английского. Не так, чтобы страдать, но влюбился. Я не говорил Паше, но могу сказать. А вот… я подумал об одной вещи… Да нет, Паша и это бы выдержал. Все! Я могу признаться во всем. Хорошо, что я не маньяк-убийца.
Я снял трубку и позвонил Паше домой. Подошла его мама.
– Ирина Ивановна, здравствуйте! А можно Пашу?
– Да, дружочек, сейчас позову, – я услышал, как Пашина мама шагает по коридору. – Жаль, что у него в пятницу вечером зубной. Ну, посмотрите свой футбол в следующий раз. Передаю трубочку.
Я разинул рот, словно сам попал к зубному.
– Ну чего? – Паша взял трубку.
– У тебя зубной? Всего лишь зубной?
– Ага.
– А мне ты мозги запудрил, чтобы…
– Ага. Чтобы ты глубоко задумался о доверии и признался мне во всех своих страшных грехах. И особенно в том, что влюблен в нашу училку! – Паша засмеялся. – Жаль, что мама все испортила. А то ты ведь позвонил, чтобы признаться, да?
– Я не влюблен в училку!
– Значит, есть еще более страшные тайны? Признай!
– Не-а. Никаких тайн. После врача, кстати, позвони. Признаешься в том, что ты, как маленький, боишься зубы лечить, вот мне ничего и не сказал… Чтобы не пришлось признаваться…
– Я не боюсь! – неправдоподобно возмутился Паша.
– Ага. А я не влюблен в училку.
Ребенок января
Я забрался на подоконник с ногами, чтобы удобнее было наблюдать за улицей. К вечеру все прохожие куда-то исчезли, никто теперь не топтал выпавший снег, и казалось, что, кроме снега, в этом городе больше ничего не осталось. Кто же тогда поздравит меня с днем рождения, если все пропали и все пропало? Я всегда расстраивался, что у меня день рождения зимой, прямо после Нового года. Во-первых, потому, что мои друзья на каникулы разъезжались кто куда, во-вторых, после Нового года праздновать что-то еще просто лень, ну а в-третьих, кому охота быть ребенком января?
Хорошо быть ребенком апреля, как мой друг Емеля, сентября, как Паша, июля, как Юля. Правда у меня нет знакомых с именем Юля, это я для рифмы прибавил.
В школе мы обычно отмечаем дни рождения. Имениннику дарят много всякой всячины, а на стенгазете делается специальный конвертик, куда кладут поздравительные открытки. Но у меня день рождения в январе, поэтому мне ничего не дарят, и в мой конвертик после каникул уже никто ничего не кладет. Я каждый раз жду-жду-жду, но каждый раз ничего не получаю. Иногда Паша опускает в конверт открытку, на которой нарисован пушистый кот у камина, а сверху надпись: «Желаю тебе найти теплое место». И что он привязался ко мне с этим котом?
День рождения в школе не единственный праздник, когда мы посылаем друг другу открытки. Есть еще день всех влюбленных в феврале. Но это хуже. Когда на мой день рождения никто мне ничего не присылает, я списываю это на то, что после каникул все забыли про такую мелочь. Но когда на день святого Валентина в мой конверт не попадает ни единой валентинки, я готов умереть от горя. Меня никто не любит!
А Паша, как назло, всякий раз получает дюжину анонимных признаний. И в день рождения его конверт тоже всегда набит поздравлениями.
Я ненавижу этот момент, когда все бегут к своим конвертам, извлекают оттуда любовные письма, читают их, смеются. Мне всегда приходится стоять в стороне и глупо улыбаться, чтобы никто не подумал, будто я расстроен.
В прошлом году я решил, что не могу больше терпеть позор. Раз меня никто не любит, я сам устрою себе праздник. Сначала я хотел себе написать, но потом решил, что лучше послать себе подарок. Поэтому в первый день после каникул я пришел на занятия рано, пробрался в класс и поставил на свою парту маленький макбук, который подарил мне папа. Вот им! Пусть видят, что и обо мне кто-то думает. Правда, я совершенно позабыл о том, что первый день после каникул – день рождения Кати Пановой. А она обычно на уроках сидит прямо за мной.
Когда прозвенел звонок, все вошли в класс, и Катя, восторженно улыбаясь, побежала прямо к моему «маку».
– Ой, как здорово, это же «мак»! Совсем такой, как я хотела! Спасибо!
И, схватив мой «мак», она уселась на свое место.
– Нет, нет, нет, подожди, – пролепетал я, – это не для тебя…
– Как? А для кого? – удивилась Катя.
– Ну, раз он стоит на моей парте, – я пытался рассуждать логически, – скорее всего он для меня.
– Твой день рождения был уже давно, этот подарок наверняка для Кати, – вмешался Паша.
– Да вовсе нет! С чего вы взяли? Мне что, уже не надо ничего дарить, раз мой день рождения был давно? И посылать открытки мне не надо?
– Я всегда посылал тебе открытки, – возразил Паша.
– Ага! С одной и той же надписью!
– Вообще-то, у меня сегодня день рождения! – Катя вернула нас к разговору о «маке». – К тому же, я всегда хотела «мак», и вот мне его подарили!
– Я тоже всегда его хотел, и папа мне его подарил! – проговорился я.
– Тем более, раз у тебя уже есть «мак», уступи Кате, – опять вмешался Паша.
– У меня его нет! То есть, то есть он есть, но… это мой «мак», – я сдался.
– Твой? Но зачем ты его тогда принес? Постой, ты что, решил подарить его самому себе?
Мне было так стыдно и обидно, что я ничего не мог ответить. Я чувствовал, что покраснел как рак, потом мне смертельно захотелось плакать, и я стремглав бросился из класса, зажав под мышкой свой «мак».
В тот день я весь первый урок провел в туалете. Заперся в одной из кабинок и плакал. А когда чехол для «мака» стал совсем мокрым от слез, я открыл дверь и пошел домой.
Думаю, в этом году мне опять никто не напишет. Ну и ладно.
Я слез с подоконника и отправился спать. А когда проснулся, то услышал, что кто-то звонит в дверь. Я спрыгнул с кровати и прислушался. Это был почтальон. Он вручил маме конверт, и у меня забилось сердце. Неужели мне впервые в жизни кто-то прислал настоящее поздравительное письмо? Неужели кто-то меня любит?
