На прощанье он нацарапал на полу каменной комнаты иероглиф «дракон». Варвары его не заметят или примут за бессмысленную закорючку, но традиция есть традиция.
* * *
— Чем я могу вас отблагодарить? — спросил Касидзава.
Он вернулся из дворца очень довольным. Должно быть, его похвалило, а то и наградило высокое начальство. Повышения Касидзава никогда не получит, потому что родом он всего лишь гокэнин. Так всегда и останется тенью никчемного господина губернатора, но это в порядке вещей. Мудрость японского мироустройства и многослойности власти. Выше всех бог-император, но настоящий правитель страны — сёгун, а на самом деле даже не он, а премьер-министр. Если же вникнуть, то окажется, что решения принимает помощник премьер-министра, который, в свою очередь, прислушивается к мнению своего вассала-секретаря с годовым жалованьем в каких-нибудь пятьдесят коку. Поэтому японское государство незыблемо и несокрушимо. Можно повредить его оболочку, но не сердцевину.
Учтивость предписывала поотнекиваться, сказать, что возможность оказать услугу родине — само по себе награда, но Касидзава, пожалуй, мог принять это всерьез. Он считал, что оказывает благородному вору высокую честь, приобщив его к государственным заботам. Вроде умный человек, а все равно самурай.
— Освободите Ямабито, — сказал Тацумаса без обиняков.
— Кого?
— Человека-Гору. Ярмарочного силача, который устроил дебош в публичном доме.
— Того, что покалечил троих стражников, и один из них потом умер? Помню, я разбирал это дело. Освободить убийцу нельзя. Он поднял руку на представителей власти и за это будет распят.
— Освободите Ямабито, — повторил мастер, — и мы в расчете. Но если вы не хотите исполнить долг благодарности, ничего страшного. Я просто уйду.
Касидзава насупился. Пренебречь долгом благодарности он не мог, это было бы бесчестно.
— Больше всего на свете я не люблю непредсказуемости, а вы человек непредсказуемый, — проворчал господин советник. — На что вам этот увалень? Вы всегда ненавидели убийц и презирали болванов, а этот Ямабито и то, и другое. Бездарное, тупое животное. Кроме бычьей силы, ничего нет. Когда он выступал на соревнованиях по сумо, его легко выкидывали с площадки борцы вдвое меньше весом. Только и умеет, что на потеху зевакам поднимать вес в полсотни каммэ. — Касидзава вздохнул. — Ладно, вы не желаете мне помочь в поимке Кровавой Макаки — это я могу понять, у вас свой кодекс. Но спасать от заслуженной кары арестованного убийцу?
— Во-первых, он не нарочно, просто не соразмерил силу. А во-вторых... — Тацумаса усмехнулся. — Ямабито мне нужен как раз для того, чтобы избавить вас от шайки господина Тадаки.
Касидзава подался вперед.
— В самом деле?!
— Да. Шайки «Обезьянья рука» больше не будет. И господину Эно не придется жертвовать своей жизнью.
От своего человечка в губернаторском управлении Тацумаса знал, что молодой ёрики по фамилии Эно, любимый ученик Касидзавы, поклялся зарубить Кровавую Макаку, а потом добровольно разрезать себе живот, ибо полицейский не должен преступать закон. Пылкий самурай заявил это спьяну, но похвальбу многие слышали, и теперь молодому человеку некуда деваться.
— К тому же, если Эно-тан зарубит господина Тадаки, проблемы это не решит, — вкрадчиво продолжил Тацумаса. — Место главаря сразу займет кто-нибудь из его подручных. Нет уж, позвольте я одолею элодея по своему разумению и по собственным правилам. Да так, что всей шайке наступит конец.
— Но чем вам поможет Человек-Гора?
Ответа на нескромный вопрос Касидзава не дождался. И уступил.
— Ладно. Раз это обещает сам великий Тацумаса... Я дам вам записку в тюрьму. Забирайте вашего кашалота, пусть живет. Начальник палачей все равно сомневается, выдержит ли деревянный крест такую тушу. Только учтите: по делу секретной книги варваров мы в расчете.
Но тут чело государственного человека омрачила новая мысль:
— Хотя, если вы избавите нас от Кровавой Макаки, я опять окажусь у вас в долгу...
КИТОДО И АКУНИН-СЁКИ
Говоря о помощи в поимке Кровавой Макаки, советник Касидзава не просил выследить разбойничьего атамана. Сахэй Тадаки ни от кого не прятался. Весь Эдо знал, где его найти: или дома, или в веселых заведениях, где страшный человек слыл одним из самых щедрых клиентов.
«Кровавой Макакой» бандита называли только полицейские и чиновники. Горожане звали его «Сарухэй» и пугали им маленьких детей: не будешь слушаться — Сарухэй заберет. Обе клички — и очень грубая, и боязливая — возникли из-за того, что Тадаки был неразлучен с дрессированной макакой-сару. Шагает он по улице, окруженный телохранителями, а рядом с грозным акунином ковыляет или даже сидит у него на плече разряженная мартышка, строит потешные гримасы. Имя ее было Хання, она меняла наряды чаще, чем модная гейша. На месте преступления шайка непременно оставляла свой знак: кровавый отпечаток обезьяньей лапки — для пущей славы и пущего страха. Если кто-то что-то видел — пусть проглотит язык, зная, чьих это рук дело. Всем было известно, что за болтливость банда «Сару-но-тэ», «Обезьянья рука», убивает всю семью, до грудных младенцев. Если великого Тацумасу защищала от полиции любовь горожан, то великого Сарухэя чувство еще более сильное: страх.
У идеально упорядоченного общества есть свои уязвимые места. Верней сказать, всякая сила одновременно является и слабостью. Во всем строго следовать закону прекрасно, но это значит, что без неопровержимых улик и свидетелей нельзя арестовать преступника, даже когда его виновность известна каждому. Вот почему пылкий ёрики Эно-сан, исчерпав иные средства, был готов пожертвовать жизнью, лишь бы покарать чудовищного злодея за его зверства.
Советник Касидзава нуждался в твердых доказательствах, которые позволили бы силам закона схватить Кровавую Макаку, — вот о какой помощи он просил.
Сахэй-Сарухэй очень докучал и Тацумасе, но как расквитаться с этим опасным врагом, не поступившись честью? Над этой задачкой прославленный мастер ломал голову не первый год.
Поразительно, но Тадаки был родом из хорошей самурайской семьи. В юности он совершил какой-то недостойный поступок — вероятно, сущую шалость по сравнению с будущими злодеяниями, ибо кару виновнику назначили благородную: сделать сэппуку. Однако приговоренный не пожелал разрезать себе живот и за это был с позором изгнан из клана. Нет на свете людей хуже, чем те, кто, будучи обучен морали, добровольно ее отвергают. Глубина их падения не ведает дна.
Начав с мелкого разбоя, ронин со временем собрал вокруг себя целую шайку таких же негодяев, и когда в мирную страну Ямато нагрянули черные корабли, для черных душ наступило золотое время. Спокойные воды замутились, на поверхность выкинуло много всякого мусора и дряни.
Наверху образовались две враждующие партии. Одна, сёгунская, прагматическая, считала, что у заморских варваров следует перенять их технические навыки. Другая, императорская, возвышенная, призывала сохранить чистоту священной Японии от чужеземной пакости. Поскольку Тадаки не мог примкнуть к правительственным силам, почитавшим его преступником, он заделался истовым патриотом. Его банда стала собирать с горожан взносы в некий фонд «Божественный Ветер», который-де поможет сдуть варваров обратно за океан. Деньги потекли рекой, и дела шайки быстро пошли в гору.
