— А ты?
— Ты ведь дряхлого старика не убьешь, хоть он и гадина. Верно? — спросила Мари.
— Не знаю, — буркнул он. — Очень хочется.
— Ты не можешь убить того, кто не защищается. Я тебя достаточно знаю. Так зачем же мне, чтобы Курано меня увидел? Нет уж. Вы беседуйте, а я лучше тут подожду.
Это правильно, подумал Маса. Если я вытрясу из Курано его патриотическую душу, Мари необязательно видеть эту неприятную сцену.
В комнате охраны оказалось не так темно, как в коридоре. Через окна проникал лунный свет.
Двое слуг спали на футонах у стены. Один, как и предупреждала Мари, лежал прямо поперек неширокой двери.
Маса осторожно повернул ручку. Засова нет. Оно и понятно. Курано в таком возрасте, когда лучше от слуг на ночь не запираться — вдруг сердце прихватит или еще что.
Щель засочилась мягким светом. Маса заглянул.
Несмотря на глухой предрассветный час Курано не спал. В мягком свете старинной масляной лампы было видно низкую постель, белый лист и держащие его узловатые пальцы. Старец читал или что-то рассматривал. При этом тихо бормотал.
— «Суть ее обман, а сущность пустота. Крутись, Сансара», — разобрал Маса, прислушавшись.
Дребезжащий голос повторил трехстишье снова. И снова. И снова.
Сонная мантра — вот что это было. Старинное средство от бессонницы. В прежние времена верили: если не мигая смотреть на картинку с изображением Колеса Сансары и повторять заклинание, рано или поздно уснешь. Медицинский пузырек на тумбочке тоже стоял, но, видимо, сегодня веронала оказалось недостаточно.
Что же, поспать Курано-сенсею нынче в любом случае не судьба.
Толкнув дверь, Маса вошел.
Услышав скрип циновок, лежащий опустил листок.
Он не спросил «кто это?», а лишь сделал сердитое движение рукой. Должно быть, не разглядел в полумраке, что за гость к нему явился. Подумал, кто-то из слуг.
— Здравствуй, сволочь, — громко сказал Маса и сдернул повязку.
Засмеялся, потому что морщинистая физиономия Курано исказилась от ужаса.
— Плохой сон. Лучше бы я не засыпал, — пробормотал старик и ущипнул себя за руку.
Развлекаясь, Маса закачался, словно бесплотное привидение, и замогильным голосом провыл:
— Ты отправил меня на тот све-е-ет, как и твоего благодетеля Тацума-асу, моего отца-а-а.. Но я прислан за тобо-ой. Твое время наста-ало. Тебя ждет самый страшный закуток Ада, предназначенный для подлых предателей. Уууу!
К сожалению, Курано в привидение не поверил.
— Это ты? — взвизгнул он, вскинувшись. — Тебе конец! Сейчас прибежит охрана!
Он ткнул пальцем в какую-то кнопку, и зажегся яркий свет. Причем, кажется, не только в спальне, а сразу во всем доме. Оказывается, здесь все-таки было электричество.
Но охрана не прибежала.
Через несколько секунд, когда глаза приспособились к освещению, Маса приблизился к ложу. Сел на татами, сложил руки на груди.
— Поговорим?
В лице Курано уже не было страха.
— Ты — моя карма, — тихо проговорил старик. — Я понял это сразу, как только тебя увидел.
— Позавчера?
— Нет, шестьдесят пять лет назад. Когда Тацумаса гордо предъявил ученикам своего сына. Я сказал себе: «Мне никогда не возглавить школу. Этот кусок розового мяса обокрадет меня». Во всем виноват ты! Ты сделал меня тем, чем я стал!
Выцветшие глаза горели ненавистью. Маса думал, что из негодяя придется вытягивать правду клещами, а старика было не заткнуть, его словно прорвало.
— Я боролся с собой! Я совершил паломничество в Камакуру к Большому Будде! Я умолял его вытравить из моей души злобу на учителя! Но злоба делалась всё сильнее! Я так старался, я усердно постигал тайны мастерства, а Тацумаса не ценил моей преданности! Он был несправедлив ко мне. И однажды я услышал голос. Он шепнул: «Кто не ценит преданности, заслуживает, чтоб его предали. Делай так, как я говорю, и вознесешься выше облаков». Я послушался голоса. Я потом всегда его слушался, и он меня не подводил. Я поднимался все выше и выше... Но каждую ночь, каждую ночь моей долгой жизни я вижу один и тот же сон. Мост Нихонбаси, и на перилах две головы, мужская и женская, а под ними дохлая макака...
Он содрогнулся, зажмурился, умолк.
— Расскажи, как погибли мои родители, — потребовал Маса, когда пауза слишком затянулась. — Я хочу это знать.
— Очень хочешь? Очень-очень? — бледные губы раздвинулись в язвительной улыбке. — Дайкон тебе. Ничего не скажу. Не доставлю тебе этого утешения. Катись к черту, сын Тацумасы. Делай то, за чем явился, я не боюсь. Наконец-то я высплюсь за все эти годы...
— Ты думаешь, я тебя убью? Нет. Я разоблачу тебя перед всем светом. Много лет ты жил, окруженный почитанием. А теперь все узнают, что ты — гнусная тварь, предавшая своего ондзина и учителя.
Улыбка перешла в злобный, беззубый оскал.
— Никто тебе не поверит! Ни одна газета этого не напечатает! Все главные редактора знают, что такое Данкити Курано и как многое связано с моим именем!
— Даже те редактора, кто на стороне барона Танаки? Он будет рад нанести такой удар по вашей мракобесной клике. А еще я обязательно потолкую с Сандаймэ. Как сын Березового Тацумасы с внуком Тадаки Первого. Можешь не сомневаться. Он мне поверит. И поймет, почему тебе так понадобилось меня убивать. Представляешь, как на тебя посмотрит твой ученик?
— Не посмотрит.
Курано сунул руку под подушку. Она у него была старинная, деревянная, в виде скамеечки. Что-то вынул, поднес ко рту, но Маса вцепился в сухое запястье. Вырвал из скрюченных пальцев маленький фарфоровый фиал. Выдернул пробку, поднес к носу. Пахнуло горьким миндалем.
— Отдай! — прохрипел старик. — Он всегда со мной... Я много раз хотел уйти... Отдай.
И заплакал от бессилия. Смотреть на льющего слезы древнего старца, даже такого нехорошего — тяжелое зрелище. Но Маса представил две головы на мосту Нихонбаси и подавил в себе жалость.
— Настоящий хранитель японского духа не станет умирать легкой смертью. Вон в нише два меча на подставке. Дать, чтоб ты сделал сэппуку?
— У меня не хватит на это сил. Мне восемьдесят восемь лет, — прошамкал несчастный, уставший от своей проклятой жизни человек. — Дай мне умереть, сын Тацумасы! Я расскажу тебе то, что ты хочешь знать. Всю правду, клянусь. Зачем мне врать на пороге смерти? А ты поклянись, что отдашь мой яд. Я хочу уснуть, уснуть. И никогда больше не просыпаться. Не надо мне никакой Сансары!
— А она всё равно вытащит тебя в новое рождение, — мстительно сказал Маса. — И в следующей жизни ты получишь то, что заслужил в этой. Предатели возвращаются в этот мир навозными червями и глистами. Но яд я тебе верну. Если поверю твоему рассказу. Начинай.
