— Ага, — прошептал Маса, — вы-то мне и нужны.
Подошел.
Якудза, который черпал воду, все время приговаривал:
— Передайте всем. Из колодцев не пить! Там может быть отрава. Передайте всем. Из колодцев не пить! Там может быть отрава.
Почему не пить? Какая еще отрава?
Другой раздавал напечатанные на гектографе листовки. Маса взял одну, стал читать.
Наверху — герб клана. Заголовок «Жителям города Иокогама». Ниже крупно: «ОСТОРОЖНО!» И текст: «Из тюрьмы Нэгиси вырвалась на свободу тысяча преступников. Это большевики, анархисты, террористы и уголовники. Они хотят воспользоваться народной бедой, чтобы погубить великую страну Ямато. Особенно берегитесь корейцев, которые поголовно заражены красной пропагандой. Они грабят наши дома, насилуют наших женщин, убивают одиноких прохожих, отравляют колодцы. Наша трагедия — их радость. Будьте бдительны!»
— А почему наша трагедия для корейцев радость? — спросил Маса у человека, заглядывавшего ему через плечо.
— Так они же корейцы, — ответил тот, удивившись. — Мы их завоевали, они нас ненавидят. Вот сволочи! Жара ведь, всем пить охота, а они — колодцы отравлять.
Умные люди все разные, а остолопы повсюду одинаковы, вздохнул Маса, отходя. У русских остолопов чуть что случись — колодцы отравляют евреи или цыгане, у японских остолопов — корейцы. Когда сваливается большая беда, остолопам обязательно нужно на ком-то выместить свой испуг.
А еще все моментально звереют, подумал он, увидев картину, в обычной японской жизни нспредставимую. Двое здоровенных лбов вырывали у худосочного парня-студента, только что отстоявшего очередь, флягу с водой. Парень жалобно вскрикивал. Люди молча смотрели — не с возмущением, а с завистью, облизывая пересохшие губы.
Видели мы уже такое, качнул головой Маса. В России, когда всё рухнуло. Хаос он и есть Хаос. Начинают действовать другие правила, другие законы. Плавный закон ясен и прост: кто сильнее, тот и прав.
Нечего тут бродить, среди потерянных людей, быстро превращающихся из общества в стаю, а то с ума сойдешь. Нужно заняться делом.
Он подошел к черным курткам.
— Где мне найти господина Сандаймэ, ребята? У меня к нему дело.
Спросил на диалекте, которым пользуются якудза, с раскатистым рррр и смазанными гласными. Спокойно, как свой у своих.
На него уставились.
— Ты сам кто? Какое у тебя дело?
— У меня к нему дело, — спокойно повторил Маса. — Не к вам.
Говорить надо было без агресии, но сразу обозначив, кто здесь старший.
Похоже, за долгие годы, проведенные на чужбине, прежние навыки не забылись — ответили ему почтительно:
— Иди на Ханадзоно, аники. У наших там бакуфу. «Аники» означало «старший брат». «Ханадзоно» — парк в нижнем городе. «Бакуфу» — ставка сёгуна, то есть, надо полагать, временный штаб клана.
Неопределенно хмыкнув вместо изъявлений благодарности, которая уважающему себя «аники» была бы не к лицу, Маса с облегчением пошел прочь от толпы. Вниз, в погибший город.
* * *
Он шел через выгоревшие кварталы. По развалинам ползали, что-то искали люди, такого же серого цвета, что и развалины. Вначале Маса подумал, что это спасатели разыскивают заваленных, но очень уж воровато предполагаемые спасатели озирались на прохожего. У каждого при себе был набитый мешок. Кто-то с довольным видом вытащил из-под мусора швейную машинку. Двое, рыча и плюясь, рвали друг у друга из рук серебряный канделябр.
Мародеры...
На тротуаре валялся мертвец с раскроенным черепом. Его явно убило не землетрясение. Кровь еще не застыла.
Есть зло нечеловеческое, чудовищное, но в то же время и величественное — как вчерашняя катастрофа, а есть зло, творимое людьми, и оно намного мерзее, печально размышлял одинокий ронин. Прав лиходей Момотароу, всё это очень похоже на русскую революцию, только еще страшней, потому что Хаос воцарился так быстро. Люди и без того в большинстве своем неумны, а от отмены всех и всяческих ограничений становятся совсем дураками.
И только было Маса окончательно закручинился, как увидел перед собой ограничение в самой наглядной форме: впереди улицу перегораживал деревянный барьер, и около него стояли люди с красными повязками на рукавах.
Появилась какая-то самоорганизация, зачаток Порядка, воспрял духом Маса. Значит, люди не пропащие, они сопротивляются анархии!
Кажется, какого-то преступника уже схватили — трясли за шиворот, допрашивали. Задержанный, щуплый паренек в полотняной фуражке, испуганно вертел головой.
Караульные были вооружены чем придется. Один с топором, другой с охотничьим ружьем, остальные с бамбуковыми кольями, с кухонными ножами. На повязках белой краской написано «Дзикэнтай», «Отряд самообороны».
— Пой национальный гимн! — услышал Маса, подходя. — Что, слова забыл? Их всякий японец со школы знает! Говорю вам, это кореец!
Парнишка дрожал, шевелил губами, но вырывалось только мычание.
— Точно кореец! Гадина, это ты сторожа Исокити убил! Кончай его, ребята!
Маса кинулся вперед, еле отбил локтем удар дубиной.
— Подождите! С чего вы взяли, что он кореец? Я вот японец, а тоже слов гимна не знаю!
И откуда ему было их знать? Когда он покидал Японию, никакого гимна в школах не разучивали. Да и не ходил он отродясь ни в какую школу.
Со всех сторон закричали:
— Еще один кореец! Матерый! Пришел своего выручать! Вали обоих!
Ну, эта ситуация Масе была хорошо знакома. Когда все против тебя и хотят прикончить. Бывали волки позубастей, чем перепуганные обыватели.
Убивать и калечить идиотов ронин не стал, а просто вынул «браунинг», пару раз пальнул в воздух.
Караульные тут же разбежались кто куда, вопя: «Террорист! Корейский террорист! С пистолетом!»
На улице остались только Маса и спасенный им паренек Он всё мычал.
— Не трясись, они не вернутся.
Юнец полез за чем-то в карман. Вынул блокнотик, карандаш, написал прыгающим почерком: «Эти люди сбежали из сумасшедшего дома Окадзаки? Он тоже разрушен?».
— Э, да ты глухонемой. Бедняга...
«Тут все сумасшедшие. Если еще остановят, сразу пиши на бумаге, что ты ничего не слышишь», — написал Маса. Хлопнул парня по плечу, пошел дальше.
Теперь пикеты из дружинников с красными повязками стояли уже на каждом перекрестке. И ни через одну заставу без проверки было не пройти. На тротуаре лежали окровавленные трупы. Наверное, корейцы или те, кого за них приняли.
Проверки были странные. Документов никто не спрашивал — мало кто вчера, убегая из дома, взял их с собой. На следующем блок-посте попросили произнести скороговорку, где все время встречался звук «дз» — корейцы произносят его как «ч». «Дзутто мудзукасии надзо да дзо», — послушно повторил Маса идиотскую фразу и был благополучно пропущен. Но через квартал опять потребовали спеть гимн. Делать нечего — пришлось палить в воздух. Убежали.
