Или на берегу сидел тоже старенький местный житель. С удочкой. В ведерке – две крошечных рыбки-малявки, зато сколько дел! Нацепить наживку, забросить удочку, потом еще раз забросить, заботливо проверять поплавок… И глаза у него горят; ждет добычу! А сейчас с ним дама ловит рыбу. Высокая худощавая дама с большими белыми зубами. Она ужасно увлечена рыбалкой, тоже глаза у нее горят! И зубки сверкают! И ежик на голове прямо ощетинился. Она командует местным рыбаком; отрывисто так, по-немецки. Хальт! Ахтунг! Айн, цвай, драй! Тащи скорее, не зевай! С раннего утра они вместе ловят рыбу.
И полный мужчина, который просто лежал на шезлонге у бассейна со сладким коктейлем в руке; просто лежал и ничего не делал, – теперь лежит рядом с такой же дамой. Они, улыбаясь, пьют что-то сладенькое и пахлавой заедают. И молчат. Чего говорить-то, если все так хорошо и понятно? Силы надо беречь. Пахлаву кушать…
Даже крошечная старушка, сгорбленная, как гномик, та, что ходила с лыжными палками, идет рядом с таким же древним старичком. Было две палки, сейчас четыре. Два гномика идут по берегу моря…
Для каждого найдется пара. Для каждого. Ничего особенного делать не надо. Надо просто быть собой и заниматься своим делом. Даже если просто есть пахлаву – кто-нибудь присоединится.
Главное, с удовольствием чем-то заниматься. Искренне. Увлеченно, не слишком приставая к другим; просто жить с удовольствием. И подойдет свой. Рыбак рыбака видит издалека…
Один доктор давал советы мамам;
и высказал свою точку зрения на горчичники. Мол, они бесполезны в определенной ситуации. Но все равно помогают. Температура снижается у ребенка.
«Но это же парадокс! Противоречивые вещи вы говорите, доктор! Взаимоисключающие!» – возмутились некоторые родители. А доктор пояснил: я, мол, говорю из личного опыта. Горчичники помогают маме, а не ребенку. Но потом и ребенку помогают!
Все еще пуще рассердились на врача, который то ли говорит загадками, как Сфинкс, то ли несет чушь.
А дело вот в чем. Мама напугана температурой ребенка и вызывает врача. Врача надо дождаться. И одни мамы начинают метаться бессмысленно по квартире, а другие в тяжелом отчаянии сидят рядом с ребенком и поминутно щупают ему лоб в тревоге. И градусник ставят. Всем своим видом транслируя страх и тревогу.
А третьи мамы начинают действовать. Мочить полотенце для компресса или клеить горчичники на икры – вот про эти горчичники говорили. Мамы что-то предпринимают, действуют, оказывают помощь, энергично участвуют в ситуации. Они стараются что-то исправить и чувствуют себя нужными. У них нет отчаяния и невыносимой тревоги; деятельность препятствует этим деструктивным чувствам. И ребенку становится лучше. Даже от бесполезных, по мнению доктора, горчичников. Температура снижается.
В трудной ситуации лучше действовать, чем сидеть в оцепенении или метаться, заламывая руки. Действовать конструктивно, в тех рамках возможностей, которые у нас есть. Компресс приготовить, воды налить, проветрить комнату, применить безвредные средства, – пока ждешь помощи, надо действовать.
Паника и оцепенение равно опасны. А горчичники – они могут помочь. Вот по такому принципу даже, как описал доктор.
Но он кратко намекнул. А надо разъяснить подробно. Состояние матери передается ребенку. Деятельность улучшает состояние мамы. И ребенку становится легче.
Это не только про мам и детей. И не только про горчичники. Это про жизнь.
Одни люди работают, чтобы другие могли отдохнуть
Папа мой отправлял нас с мамой каждое лето на море. На месяц. Мы жили в комнатке, в домике, увитом виноградом. Старушка сдавала комнаты отдыхающим. А в садике был летний душ; поднятая над землей железная бочка. А в комнатке – две кровати и тумбочка. И ковер с оленями на стене. Шикарно. Тогда не все могли себе позволить так роскошно отдыхать на море.
Море шумело, светлячки вечером летали по саду, мне разрешали рвать черешню – в виде исключения. В пять лет еще делают исключения! Хороший отдых на море…
А папа не любил отдыхать. Он оставался на работе. У него было две работы и лаборатория для исследований. Папа просто не любил отдыхать на море. Он любил купаться в пруду на окраине города. В воскресенье поедет на автобусе и искупается. Если захочет. Никакой разницы с морем. Работать гораздо интереснее и полезнее, чем на море отдыхать.
Это он так говорил. И я уверена была, что папа любит работать. А плавать он в пруду предпочитает, в воскресенье. Когда насладится работой как следует!
Я только сейчас поняла, что врачи маловато зарабатывали. И чтобы мы с мамой могли месяц отдыхать, папе надо было работать без отпуска, вот и все. Он старался. Потому что он мужчина. А его жене и ребенку нужны солнце и витамины.
А я это море всю жизнь помню. Светлячков, черешню, волны и камешки. Даже когда долго не было отпуска, этот отдых – воспоминание о нем, – придавал сил. Отдых, который папа мне заработал.
Тот, кто работает, чтобы другие могли отдохнуть, – таких мало. Их надо беречь и ценить. И тоже давать отдохнуть. Хотя они уверяют, что отдыхать не любят. А купаться вполне можно в пруду.
Пусть и они отдохнут.
Если вы пережили тяжелый удар судьбы и смогли выстоять,
если спаслись от болезни, выжили в аварии, перетерпели тяжелое испытание и смогли спастись, вы приобрели мощный ресурс. Вы стали закаленной сталью; теперь вас не сломить. И вы сможете прожить долго и не пойти ко дну.
Я лично против опытов на животных; но этот опыт давно ставили, еще в середине прошлого века. Мышь помещали в емкость с водой, из которой невозможно было выбраться. Мышка быстро тонула, поняв, что ее усилия бесполезны, выхода нет. А другой мышке протягивали палочку; она цеплялась за палочку и вылезала. Протягивали в самый последний момент, когда мышь уже погибала. И она спасалась.
А потом ее снова в эту емкость погружали. И мышь плавала очень долго, сутки. Она погибала от голода, а не от того, что тонула. Она гребла лапками до последнего вздоха. Продолжала плыть. Это жестокий опыт. Он показывает, как губителен страх. И доказывает, что благоприятный опыт дает мощный ресурс. Кто получил спасение один раз, кто вскарабкался и вылез из ситуации, тот потом не сдается. Не идет ко дну от страха и безнадежности. Он будет плыть до последнего и бороться за свою жизнь.
Люди не мышки, у них больше возможностей. И жизнь – это, к счастью, не закрытая емкость с гладкими стенками. В жизни можно доплыть до спасительной палочки, позвать на помощь, можно увидеть берег, можно ощутить почву под ногами… Главное – плыть, вот в чем дело. И это знают те, кто спасся чудом или выстоял терпеливо в трудной борьбе за жизнь. В других испытаниях они сильнее и выносливее чем те, кто впервые столкнулся с трудностями и несчастьями.
И еще одно – нельзя переставать надеяться. Нельзя отнимать надежду у других. Без надежды человек, словно мышь, тут же пойдет ко дну. А надежда дает силы плыть и бороться. Вдруг это эксперимент и испытание? И палочку все-таки подадут? И мы по ней вылезем. А если не подадут – сами постараемся выплыть. Или зацепиться за что-то; или позвать на помощь. Люди, в отличие от мышей, могут позвать на помощь.
