А два года назад она купила путевку в одну страну на море. Совершенно обычную путевку в недорогой отель. Раньше она бывала за границей; по работе ездила в Европу, ездила в Россию. А в эту страну поехала первый раз в жизни. Обычная поездка на море.
Она приехала и почувствовала запах страны. Он был таким несказанно прекрасным, что у нее увлажнились глаза. Пока ехали на автобусе в отель, она взгляд не могла отвести от пейзажа. Она узнавала и дорогу, и залив, и деревья, и маленькие домики… В отеле она оставила вещи и спешно отправилась в ближайшее селение. Там все рядом. Подошла к дому, – на крыльце сидел старик, разговаривал о чем-то с двумя женщинами в длинных платьях и в платках. К своему изумлению рассказчица поняла, о чем они говорят. Не слова, но смысл уловила. Старик с бородой, в шапочке, посмотрел на нее. И женщины посмотрели внимательно. И стали улыбаться, протягивать руки, приветствовать, словно давно ее знали. И приглашать в дом.
Она безбоязненно зашла и пила с ними чай из маленьких стаканчиков. Они говорили, а она понимала смысл и кивала в нужных местах. А потом расплакалась от любви и восхищения. Так плачут, вернувшись домой из долгого путешествия. Из пятидесятилетнего путешествия…
Долго перечислять все радости узнавания. И радость встречи со своим человеком, – ее описать невозможно. А Олеся его встретила там. Она уехала в эту страну, вот как получилось. Съездила домой, уладила все вопросы, собрала деньги, нашла работу удаленную, и уехала. За два месяца выучила язык. Взяла и выучила. Но она его скорее вспомнила.
А потом вот познакомилась со своим человеком. Вернее, узнала его. Он работал учителем и жил один в своем доме с садом. Не встретил свое счастье до шестидесяти лет. А потом встретил. Вернее, дождался и узнал.
Как это возможно? Никто не знает, не так ли? Может быть, потому человек и несчастлив, и одинок иногда, что он живет среди чужеземцев. Говорит на чужом языке и общается с чужаками. Хорошими, добрыми, но совершенно чужими… А где-то есть его родная страна и родные по духу люди. И они его ждут. Хотя уже и не надеются на встречу. И позабыли, что ждут.
Пусть дождутся.
Если бы у Льва Толстого был интернет,
он бы непременно комментарии писал. Интернета не было, приходилось писать длинные статьи. Но вот точно говорю; непременно писал бы комментарии. Под статьей о премьере оперы Вагнера он вот что написал бы:
«Все это глупо, балаганно, так что удивляешься, как могут люди старше семи лет серьезно присутствовать при этом… Больше я уже не мог выдержать и выбежал из театра с чувством отвращения, которое и теперь не могу забыть».
Хорошо сказано. Ядовито так. Мастерски.
А Шекспиру он написал бы: мол, удивляют глупости и безнравственности вашей пачкотни. «Безнравственность» – капслоком. Потому что в статье Толстой это слово дважды подчеркнул. И добавил, что глупые люди, как вороны на падаль, слетелись читать Шекспира. И раскаркались: «Ах, это гениально!». А на самом деле Шекспир – просто мусор.
А Пушкину Толстой написал бы такой комментарий: «Пушкин – это киргиз». И пояснил так: мол, «крестьянин, торжествуя», – что за бред? С чего крестьянину торжествовать? Поехал в лавочку за табаком, а Пушкин и рад стараться. Заныл свою песнь, как киргизский акын: что вижу, то пою!
И это я ни капли не придумываю. Это Толстой на самом деле писал такое. Только в статьях. Комментарии были недоступны.
Впрочем, Шекспир, Вагнер и Пушкин тоже от него не отставали. И тоже других комментировали, да еще как!
Нет, все-таки хорошо, что интернета тогда не было. И приходилось изливать яд чернилами на бумаге. Это долго. И хорошо, что большая часть населения просто не умела писать и комментировала устно…
Ах, лучше бы, право, написал хороший детский рассказ Толстой-то. А Пушкин – прекрасное стихотворение. А Вагнер вместо того, чтобы бедного Ницше комментировать, написал бы оперу. А Шекспир – пьесу…
Но интернета не было тогда. Это хорошо. А то не узнал бы мир ни Толстого, ни Пушкина… Они бы так увлеклись ядовитыми комментариями, что позабыли бы о своем таланте.
Лучше свое писать. Эссе, пьесы или музыку. А в перерывах подбадривать и поддерживать других талантливых или просто добрых людей. И хороших произведений стало бы больше. А злобы и зависти – меньше…
Когда все хорошо, может стать скучно
Жил человек с любящей женой, все хорошо было. Даже очень. А потом стало скучно. Все приелось, мещанский быт, одни и те же слова и объятия… Или на работе все хорошо шло. Деньги платили, относились по-доброму. А потом стало скучно. Все одно и то же, нет ярких красок, все надоело. Старый друг стал скучным. Заранее все знаешь, что он скажет. Скучной стала жизнь…
Хорошее – оно может стать скучным. Потому что оно хорошее. Скучное здоровье, скучные деньги, скучная дружба, скучная забота, любовь скучная. Это так бывает, когда все очень хорошо. Когда счастье. Скучное такое счастье. Однообразное.
И человек знакомится с новой интересной женщиной, не чета жене! Веселая и искрометная. Бросает работу и начинает рискованный бизнес. Это интересно и вдохновляет. И новых друзей находит, энергичных оригиналов. Теперь все не так скучно, наоборот, масса впечатлений. А потом он страшно пожалеет о том, что наделал. Когда его обманут, предадут, используют, бросят, кинут, пренебрегут им. Потому что он скучный. Или еще по какой-то причине.
Кончится скучное счастье. Придет болезнь или утрата случится. Внесет разнообразие в скучную жизнь.
О, как будет жалеть человек о своей скучной жизни! Как будет он молить вернуть ему скучное счастье, когда близкие рядом, когда ничего не болит, когда все так однообразно и буднично, так хорошо!
Но он сам выпросил это у судьбы. Он не ценил хорошее. Не благодарил за мир и покой. Капризничал. Жаловался на скуку.
Мирная жизнь – она скучная. И хорошие, любящие люди – они приедаются. Но ценить все это по-настоящему человек начинает только тогда, когда потеряет навсегда.
Две женщины среднего возраста вспоминали «лихие девяностые»
Они тогда были подростками. И обе, – какое совпадение! – жили в поселках. В разных, но очень, очень похожих. Все российские поселки похожи друг на друга.
Женщины вспоминали бедность и недоедание, – тогда многие плохо жили. Отцы пили, зарплату не платили на предприятиях… А в каждом поселке стоял магазинчик. «Коммерческий магазин» – так их называли. Вроде киоска. И там чего только не было, на витрине! Жвачка, разноцветные конфеты, какая-то удивительная колбаса-салями, газировка, игрушки… Только стоило все это дорого, а денег не было совсем.
И одна женщина рассказала, что ей хотелось этот прелестный магазинчик сжечь, разломать, ограбить! Она ненавидела этот магазин, но ее как магнитом тянуло к нему. В душе она мечтала разрушить магазин. А вторая рассказала, что темным унылым вечером она подходила к магазинчику и рассматривала витрины. И восхищалась замечательными вещами, которые видела. Она мечтала иметь такой же магазинчик. И в душе благословляла это чудесное, сказочное место, – ведь от него делалось как-то теплее и светлее…
