— Какая разница, кто захлопнул, — прервал её мысли Хиро. — Мы проверили все остальные двери в отеле. Они заперты. Мы обошли столько коридоров и не нашли выхода, а здесь, черт возьми, хотя бы накрыт стол. К тому же я уверен, что вчетвером мы сумеем, если понадобится, взломать дверь, если в том будет смысл.
— Плевать на двери, важен факт: среди нас предатель, — заключила Грейс.
Марианна, осознав свою ничтожность, посмотрела в её сторону.
— Проклятые стены! — нервно закричал японец. — Это я захлопнул двери! Чисто случайно! Я шел последним, залюбовался на люстру и не смог их удержать. Они покачнулись и быстро сомкнулись.
Грейс и Оливер переглянулись.
— Не специально! — почти закричал японец. — Я закрыл их, и это вовсе не значит, что я предатель. Или маньяк.
Оливер хотел возразить, но не успел.
— Этот день, если сейчас еще день, был очень трудным, — Хиро накручивал круги по залу. — Мы все устали. Нам нужно отдохнуть, привести в порядок мысли, расслабиться, вместо того, чтобы набрасываться друг на друга с обвинениями.
У Марианны от напряжения закружилась голова. Она зевнула. Может, и не день уже вовсе.
Так кто же закрыл двери? Она? И Хиро только выгораживает её? Или, правда, он сделал это сам? Если все-таки виновата она, то зачем ему тогда защищать девушку? Что он задумал и что за выгода в этом?
Безмолвные стены, свидетели чужих судеб, завистливо взирали на происходящее. Они не могли кричать и не могли волноваться. Вот одна девушка в ночной рубашке, прислонившись к стенке, безучастно разглядывает розовые двери. Там двое мужчин шуршат по ящикам и полкам комодов. Тут другая девушка, наступая на подол черного тяжелого платья, сдвигает столы.
Вскоре пленники решили устроить ночлег. Придвинув столы к стенам, они побросали на пол скатерти и накрахмаленные мягкие салфетки, чтобы лечь. Ворочаясь, переваливаясь с бока на бок, они делали вид, что хотят поскорее уснуть.
— Марианна, — послышался голос Оливера, — прости меня за необоснованные подозрения, я иногда увлекаюсь домыслами…
Грейс цыкнула, чтобы мужчина говорил тише.
— Тому виной моя профессия. Я актер. Вот уже несколько лет снимаюсь в одном и том же сериале. Я играю полицейского, поэтому иногда на меня находит, что поделаешь!
Грейс кинула в Оливера салфеткой и хихикнула: «Хватит забалтывать жертву!».
— Бывает, что забываю, кто я на самом деле, — продолжил Оливер. — А сейчас происходит что-то странное… В кризисных ситуациях всегда теряешься. Я, на самом деле, не так ужасен, как ты, видимо, подумала, просто вдруг навалилось…
Марианна краем уха слышала чью-то исповедь, но её волновало другое.
Эти двери. Она смотрела на них, широко раскрыв глаза, но все равно была уверена, что видит другие двери. Видит кроваво-красные двери. Она точно знала и помнила их прежний цвет. Розовый. Светло-розовый. Теперь Марьяна, упрямо вонзив в них взгляд, заметила несомненную красноту, столь явную и откровенную, что не поверить было невозможно.
Она убеждала себя, что это из-за смены освещения. Лампочка светит хуже, выдохлась. Или все это из-за усталости самой Марианны. Но разве можно не заметить столь очевидную смену освещения и быть настолько уставшей, чтобы не различать цвета?
Марианна вертелась на полу. Она жмурилась и поворачивалась к дверям спиной, но те снова забирали ее внимание.
— Могут ли двери менять цвет? — подумала она.
Ведь хамелеоны могут.
Правда, хамелеоны — не совсем двери.
Глава 5. Ключ
Поговорим, как Здесь живется узникам? Есть те, кто не врет?
Когда Марианна проснулась, остальные уже встали, подкрепились попахивающей едой и изучили каждый сантиметр запертого зала.
Они нашли телефон. Старый аппарат с увесистой трубкой. Оливер поднял её и говорил: «Почему, когда я звоню, то никогда не попадаю туда, куда хочу? По какому номеру нужно звонить, чтобы получить ответ на свой вопрос? Как выйти из лабиринта?». Ответа не последовало, но гудки были.
Они попытались дозвониться в какую-нибудь службу спасения, но тут Грейс обнаружила, что телефонный шнур обрезан. Начались новые обвинения и подозрения, пока расстроенный Оливер не выдвинул версию, что ошибся, и что гудки были только злой галлюцинацией. Это тут же все объяснило, хотя неизвестно, чем бы закончилась история, если бы Марианна не спала.
За время поисков они наткнулись на ещё одну дверь. Маленькую и узкую. Наверняка в какой-нибудь подвал. Тем не менее, новую, пусть снова запертую дверь.
Такую серую и невзрачную, что не сразу заметишь среди статуй и зелени плюща. Тем более если ты усталый, взвинченный и раздраженный на окружающих и самого себя.
Эту дверь непросто найти. Вероятно, её может отыскать только тот, кто о ней знает. Возможно, что такой человек был среди них, и не хотел бы узнать, что кто-то догадывается о его существовании.
Плюс ко всему они нашли некий ключ. Тот теперь хранился у Оливера, потому что именно он заметил его в скважине неприметной двери.
Но Марианна проснулась, и остальные прекратили поиски.
Она зевая, сладко потянулась и уставилась на двери. Как обычно, нежно-розовые двери.
Она весело подмигнула им, те невидимо улыбнулись в ответ.
— Что ты такая веселая сегодня? — со злорадством спросила Грейс.
— На то есть весомые причины. Я жива. Я в роскошном отеле, и сейчас буду объедаться роллами.
— Роллы кончились, — сказал Оливер.
Марианна помрачнела, но тут же собралась и широко заулыбалась:
— Надеюсь, вы оставили мне хоть что-то?
— Еду надо экономить. Неизвестно, сколько мы здесь пробудем, — продолжил Оливер.
— Но есть запасной выход.
— Откуда ты знаешь о новой двери? — удивился Хиро, а Грейс бросила подозрительный взгляд.
— Я вижу её вот этими глазами, «откуда я знаю», — передразнила Марьяна. — Будто вы ее только заметили.
— Так и есть.
— Уверена, что эта дверь существовала, когда мы пришли. Существовала она и раньше, а то, что вы её не замечали, говорит только о вашем нежелании выбраться отсюда.
— Что она такое говорит, Хиро? — сказал Оливер.
— Шизофреничка, — буркнула в ответ Грейс.
— Я предлагаю нам откровенно поговорить, — сказал японец.
— Тогда ты первый, — предложил Оливер, занимая место за столом и давая понять, что готов слушать.
Марианна, дернув плечами, села рядом. Грейс, с усмешкой наблюдая за остальными, не спеша, подвинула к себе стул.
Они сидели прямо под люстрой — непризнанным божеством, сотворенным человеческими руками. Она надменно смотрела вниз.
