— Или в школе, — продолжил Хиро. — Как бы это ни было неинтересно и монотонно, большинство живет именно по таким правилам.
— Но не я. Я сам по себе.
— Все равно не оценила логику, — встряла Грейс. — Разве путешествовать и шляться по заброшенным объектам одно и то же?
— Ну… Это весьма необычное путешествие. Опасное, противозаконное и жесткое. Как раз для меня!
— Ты не видел рядом со школой отель или большой дом? — вылезла из-под стола Марианна, победоносно держа в руке пакетик с изюмом.
— Нет, — Франсуа повернулся к ней. — Я слышал, что на этом месте будут строить гипермаркет. Судя по масштабам стройки, просто гигантский.
— Что-то я не понимаю, — протянула Грейс. — Если школа пойдет на снос, то почему здесь оставили съестные запасы и воду?
— Разве неясно? Это я принес их. Вдруг захочется перекусить. Кулеры с водой, правда, были здесь раньше. А вот соки, изюм, сухарики и кексы уже лично моя заслуга.
— Значит, у тебя ключи от всех кабинетов, ведь ключи от столовой точно есть?
— Только от столовой, — сказал Франсуа. — Кстати, как вам удалось справиться с дверью? Замок очень непростой.
— Как там твоя рука, Грейс? — опомнился Хиро. — Перестала болеть?
— Спасибо, что вспомнил обо мне. Она чувствует себя так, словно недавно выбила стекло и потеряла много крови, — усмехнулась она.
Всё. Хватит! Теперь надоело мне.
Меня раздражает это показное спокойствие! Раздражает то, как сдержанно вы сидите, вцепившись руками в кривые табуретки, вытаскивая раскаленными щипцами из горла слова.
Вы давитесь слишком сладким изюмом и молчите, когда не пытаетесь сказать что-нибудь умное и оригинальное, в то время как каждый мечтает выбежать из залитой безжизненным светом столовой и кричать во все горло, молясь, чтобы дверь отворилась.
Тише. Дружно делаем вид, что ничего необычного не происходит. Обычное дело. Слушаем теперь мои слова.
Как вы раздражаете меня!
Хиро с замашками опытного врача психиатрической лечебницы делает вид, что его совершенно не волнует сложившаяся ситуация, и всё, что бы ни происходило за хорошо забитыми окнами, определенно будет виной самих пациентов.
Грейс, эгоцентричная и вульгарная, внезапно становится настоящим ангелом во плоти: помогает ухаживать за Марианной и жертвует кровью ради добычи пропитания.
Франсуа добродушно всем врет, выставляя себя героем. Это он, оказывается, притащил коробки с продуктами. Ну, послушайте только! Это он столько раз уже открывал входную дверь, хотя никогда раньше не видел эту школу. Это он сейчас первый побежит ломать дверь, хотя точно знает, что ничего не выйдет.
И, наконец, Марианна.
Марианна — имя, выводящее меня из знакомой реальности и отсылающее туда, где я никогда не был и никогда быть не хотел. Это имя придумал не я. Оно возникло само по себе из разорванной и неоднородной пустоты, обросло мыслями, идеями, а впоследствии и полностью сложившимся разумом, обернулось человеком и умело спряталось среди людей.
Марианна — та часть волшебства, что смогла уцелеть в бездушном мире. Марианна — это имя-ключ, способное распахнуть намертво закрытую дверь. Марианна — это путь к выходу.
Тише. Ничего удивительного не произошло. Просто мысли вслух. Всем иногда надоедает молчать и хочется поделиться тем, что никак не забыть. Немного лишних слов ничего не изменят. Хиро по-прежнему будет нудить, Грейс станет всё более непохожей на себя, Франсуа продолжит напропалую врать, а Марианна так и останется Марианной, она будет искать и находить, верить и получать. Если, конечно, я не сорвусь и не сдам ее.
Мои мысли вслух ничего не изменили, как и мое молчание, никто даже не почувствовал разницы. Как же печально! Я не могу ничего поменять или исправить. Наверное, потому что я, к сожалению, не Марианна.
— Я лучше пойду и лягу, — сказала Марианна, опустив взгляд на стол. — Ты был прав, Хиро, не стоило сидеть здесь с вами. Я устала и хочу спать.
— Франсуа, сколько было времени, когда ты зашел в школу?
— Не помню, Хиро. Но уже темнело.
— Я думаю, всем нам пора готовиться ко сну.
— К какому сну? — воскликнул Франсуа. — Как же закрытая дверь? Или ты хочешь остаться здесь навсегда? Питаться изюмом и ночевать непонятно где? Разве вы не хотите поскорее отсюда выбраться?!
— У тебя есть конкретные предложения?
— Еще нет, но нам нужно попробовать все варианты. Сначала постараться силой выломать дверь, если нет — попытаться открыть замок скрепкой, проволокой, заколкой, или вы хотите дождаться сноса, подождать пока снесут крышу или другую часть здания, а потом махать рукой строителям, чтобы те вытащили вас из-под обломков?
— Он прав, — сказала Грейс.
— Рад, что ты на моей стороне, крошка! — Франсуа подмигнул девушке. — Я ушел ломать дверь.
Мужчина картинно пододвинул табуретку под стол и вышел.
— Он прав, конечно, — встал Хиро со стула, — но это не означает, что надо всем заниматься прямо сейчас. Разумнее немного подождать. Мы должны отдохнуть, отоспаться и с новыми силами приступить к делу.
— Я иду спать, — поднялась Марианна.
Она потуже завязала свитер Франсуа и, сгорбившись, ушла из столовой.
— Её нельзя оставлять одну, — Хиро остановил в дверях Грейс, когда Марианна уже вышла. — Она измождена и подавлена. Прошу тебя, присматривай за ней.
— Сам присматривай! — сердито взглянула на него девушка. — Или пусть Франсуа присматривает.
— А кто будет присматривать за самим Франсуа?
— Сам за всеми присматривай! — отчеканила Грейс и добавила, усмехнувшись: — Возьми на всякий случай бейсбольную биту и присматривай.
— Где я возьму здесь бейсбольную биту? — серьезно ответил Хиро. — У меня с собой только пистолет Оливера с пятью патронами.
Глава 25. Расследование
* * *
Если все здесь ложь,
Хотя бы поиграем!
Будет весело.
Марианна, рассматривая пол под ногами, неторопливо прошла обратно по коридору. Она зашла в раздевалку, легла на мат и накрылась пыльной занавеской. Хиро зашел следом, впустив за собой Грейс. Они сели на банкетку напротив Марианны.
— Какие у вас воспоминания о школе? — спросил он.
Марианна сильнее сжалась под одеялом.
— Ну только не начинай снова свою психотерапию! — заныла Грейс. — Нет на нее никаких сил!
— Вдруг воспоминания, наоборот, поднимут боевой дух.
— Не могу сказать, что это были лучшие годы, — ответила Грейс. — Доставало чувство несвободы.
— Эта школа никому не напоминает ту, в которой он учился? — отозвалась Марианна.
