Я — стул, и день изо дня вижу одну и ту же картину: ненужное тряпье, разбросанное по комнате, недостижимый для меня потолок и надоевший, утомивший постоянством пол.
Я — стул. Ха! Как удивительно быть стулом!
В сущности это не самый плохой вариант, быть стулом. Я ничего не делаю, а вы бы сказали, что я могу заняться чем угодно. Я лишен чувств и привязанностей, а вам и это понравится, решите, что я свободен. Я, в конце концов, и, правда, неплохо устроился.
Каждый день ненавижу то, что лежит в комнате: самые разные костюмы, слипшиеся и потускневшие декорации, горы ненужного реквизита. Не всякому дана возможность видеть это.
Я один из немногих. Один — из избранных. И я — стул!
Оливер закончил, заметив встревоженные взгляды Хиро и Марианны, плотно сомкнутые глаза Грейс.
— Этот дом погубит меня, я не могу находиться здесь, я задыхаюсь, — говорит он, выходит и поднимается по лестнице.
— Что ты поняла из его рассказа, Марианна? — интересуется Хиро, будто принимает экзамен.
— Что я поняла? Что я должна была, по-твоему, понять? — кричит она, провожая взглядом Оливера.
Марианна дергается с места и быстро выходит:
— Нам нужно выбираться отсюда. Вот что!
Девушка идет в третий поворот налево. Проходит по коридору до конца, нервно сворачивает два раза направо.
Она открывает дверь, делает пару шагов и останавливается.
Мир снова меняет очертания. Его форма растекается, расползается в ширину и длину, уходит в бесконечность.
Мир не постоянен. Он способен трансформироваться, исчезать и возникать в совершенно непредсказуемом виде. И сейчас Марианна почувствует это, попробует осознать.
Да, давай, меняй мир, как тебе вздумается!
Она видит черную тень. Тень движется и вскоре исчезает за комодом. Тень растворяется в воздухе.
Марианна не хочет кричать. Она рассматривает то пространство, открытое её взору, и задыхается от ужаса. Девушка закрывает глаза. Темнота не может спрятать её, укрыть от сумасшествия, что, возможно, создала она сама.
Марианна молчит и не двигается с места. Она стоит и плотно сжимает глаза. Её уши улавливают движение, слышат шорох, чувствуют шаги.
— Кто здесь? — восклицает она и тут же срывает голос.
Теперь Марианна не может говорить.
Она слышит поступь смерти и приближение безумия. Но ничего не может сказать. Если ты все понимаешь без слов, тебе не за чем говорить.
Марианна ждет, когда шорохи и шаги прекратятся. Надеется, что они все-таки прекратятся. Она уверена, что тени не возникают сами по себе. Тени сами не двигаются.
Даже если отречься от этого факта и представить, что передвижение и самостоятельное существование теней все-таки допустимо, можно ли сделать вывод, что мир уже не тот, что был прежде? Что он потерял часть себя, лишился одного из законов, а значит, частично разрушен и собрать его воедино могут только тени, снова вернувшиеся на положенное им место?
Если что-то меняется или вдруг исчезает, можешь ли ты быть полностью уверена, что все остальное в норме? И захочешь ли ты быть в этом уверена?
Марианна хочет уйти. Слушая свое дыхание, она разворачивается и делает шаг туда, где как ей казалось, была дверь. Девушка медленно двигается вперед, но ошибается и ударяется лицом о косяк. Чувствует вкус крови во рту. Она стоит возле дверного проема и не трогается с места. Ощупывает языком, все ли зубы на месте. Ей бы бежать, а она стоит и глотает свою соленую кровь.
Марианне в голову приходит диковинная мысль.
Нет ничего страшного в крови. Как не может быть ничего опасного во всем, что окружает нас. Страх — наше собственное порождение. Мы создаем его, мы способны и уничтожить.
Так легко ничего не бояться. Не бояться ни крови, ни гнетущей, убивающей тишины, ни темноты, липкими кусками заполняющей любое пространство, ни того человека или не совсем человека, что стоит позади тебя так близко, что может дотянуться рукой.
Нет ничего страшного в этом. Все, что когда-либо пугало тебя, было навязано извне теми, кому было выгодно. Нет ничего страшного!
Пойми это. Да, давай, ломай мир! Разрушь его. От тебя ждут определенного поведения. Хотят, чтобы ты, как большинство, испугалась, поддалась панике, поступила так, как принято. Круши этот мир! Сломай одно, оно зацепит другое, и целое перестанет существовать.
Существуй отдельно от системы. Будь вне её.
Марианна понимает это, открывает глаза и выходит. Она идет, сворачивает за угол, проходит по коридору, поднимается по лестнице и слепо блуждает между комнатами.
— Марианна! — зовет голос.
Она останавливается у темной комнаты с открытой дверью и робко спрашивает: «Грейс?!»
— Марианна, — в коридоре появляется Оливер и начинает лихорадочно трясти её за плечи, — та дверь, что мы пытались так долго взломать, она открыта.
Дневник (День пятый — шестой)
☼
Люди пропадают. За год в России пропадает около 120 000 человек. Страшная цифра.
Впрочем, это лишь цифра, и сама по себе она не страшна.
Ужасен факт: люди пропадают. Среди бела дня. Ночью. Они пропадают.
Словно так и должно быть. Будто бы каждый в жизни должен на какое-то время исчезнуть, вырваться из привычного ритма жизни.
Зачем? Чтобы понять что-то новое? Чтобы изменить взгляд на мир? Чтобы кому-то помочь?..
☼
Привет. ЭТО ОПЯТЬ Я.
Я бы не писала сегодня, если бы не информация, полученная в школе.
В нашем районе завелся серийный убийца.
А ещё все время кажется, что за мной следят: люди как-то странно смотрят, и везде мерещится одна и та же машина. Этот зеленый джип с темными стеклами сейчас стоит под окнами дома, а несколько мгновений назад он был около школы.
Первые признаки психоза.
Я стала слишком подозрительной. Может быть, тебе, Матвей, покажется странным, но я теперь ношу фонарик, спички, старый одеколон и смесь специй в мешочке (перец + соль).
Ничего тут нет смешного! Смешно было бы, если я брала чеснок и острые осиновые колья.
Между прочим, страх побуждает к действию. Например, я собираюсь заняться каким-нибудь боевым искусством.
Должна же я готовиться к службе в полиции!
Прости меня, драгоценный Матвейчик, но я не удержалась и скачала книгу о борьбе. Правда, здесь написано не про восточные единоборства, а о самозащите. Ничего, и тоже подойдет.
Сейчас ночь, и я сижу в полной темноте. Ни один лучик света не пробивается из-за тяжелых коричневых занавесок (извини, что пишу криво).
