— Говорит, что у Вислякова в квартире, но это так, блеф. Где на самом деле взяла — не знаю. Но когда здесь будет военная прокуратура, первый отдел и журналюга из Москвы, то будет уже не до боевого дежурства. Всем. И мне, и вам, товарищ полковник.
— Какой журналюга? Откуда? Чего он хочет? — спросил Сивашов.
— Ну девица эта обещала, если ее вопрос не будет решен, то пошлет материалы в Москву. В том числе и в «Красную звезду». С какими-то комментариями еще, — ответил Клещиц.
— Может, это опять горкомовские чудят? Они что, там все с ума посходили? Злобин что, сериалов о шпионах обсмотрелся?
— Я думал об этом. Не похоже на горкомовских. Я Злобина знаю давно, он адекватный мужик, нормальный. Я ума не приложу, откуда это у нее эти списки. Появились, кстати, когда пропал Лосев.
— Его в розыск объявили?
— Пока нет.
— Ну и не объявляйте пока. Пусть поутихнет буза эта вся. Что вы предлагаете? Я слушаю.
— Я разговаривал с этой Невзоровой. К сожалению, она не борзинская шлюха. Непростая девка, откуда только взялась. Она знает, что хочет. И крепко вцепилась в нас. Надо сделать так, чтобы Висляков пошел с ней в загс. Только тогда эти списки будут ей не нужны, даже вредны. Похоже, у нас нет особого выбора. И надо сделать так, чтобы этот Висляков вообще после этого исчез из нашей части. Так спокойнее. Ведь вам, товарищ полковник, в этом году замена. Да и мне тоже. Пусть уезжают оба подальше. Только не в УРы, а наоборот.
— Это как? — спросил Сивашов.
— В строевом лежит график ротации кадров. Придется кое-что переставить. У нас есть вакансия — группа советских войск в Германии, — сказал Клещиц.
— Это не вакансия. Она уже занята.
— Я знаю. Придется переставить.
— Ну и что я скажу в штабе округа? Папа Боклана знаешь, в каком штабе сидит? — полковник Сивашов показал пальцем в потолок кабинета. — Боклана своего не даром сюда прислал, Борзя хороший трамплин для карьеры. Конечно, если есть Боклан в Москве.
— Похоже, что у нас нет другого хорошего выхода. А московскому Боклану мы что-нибудь придумаем. Я по своей линии найду повод, отобьемся, — сказал Клещиц.
Сивашов задумался.
— Вообще-то мне на папу наплевать, — через некоторое время сказал он. — Часть несет боевое дежурство у границы воздушного пространства с потенциальным агрессором. С завтрашнего дня я подпишу приказ, по которому лейтенант Боклан будет ходить помощником оперативного дежурного по штабу бригады. А потом и оперативным дежурным. Это ему, кстати, пригодится в дальнейшем. В ГСВГ его никто на такую должность не подпустит близко. Для хорошего прыжка нужен хороший разбег — так и объясню папе Боклану. А будет ерепениться, вообще просидит его Боклан здесь пять лет. А что там по партийной линии?
— У лейтенанта Боклана кончается кандидатский срок, — сказал Клещиц. — Но принимать его в члены партии мы пока не будем. Пусть посозревает пока тут. Почему не будем — мы отчитываться не должны. Так решила первичная партийная ячейка, и все. Может, знаем что-то, может, еще что-нибудь. Мне-то московский папа совсем не указ, у нас свои пути-дороги. А беспартийного в ГСВГ посылать никто не будет.
Полковник Сивашов встал из-за стола и, брезгливо скривившись, сказал скороговоркой:
— Хорошо, я распоряжусь в строевом отделе и приготовлю приказ. Покажете этот приказ Вислякову и скажете, что сразу после загса я его подпишу. Но сначала припугните его хорошенько. И давайте так: я не хочу об этом Вислякове больше никогда слышать. Доведите это дело до конца. Что от меня зависит, я сделаю. Пусть едет подальше, в Германию, Индонезию, к чертям собачьим!
Глава 21
Ментальные перегрузки
— Товарищ подполковник, лейтенант Висляков по вашему приказанию прибыл! Разрешите войти, — Вислый вскинул ладонь к фуражке.
— Проходите, товарищ лейтенант, — Клещиц поднялся из-за стола. — Садитесь.
— Есть.
Клещиц достал из угла свернутый лист ватмана и показал на него пальцем.
— Это график плановой ротации кадров. Штука в общем-то секретная, поэтому смотреть туда нельзя. Но так получилось, что там есть ваша фамилия, товарищ лейтенант.
У Вислого похолодела спина. «Вот тебя и припечатало, товарищ Вислый», — подумал он. Размечтался. Полканская дочка, академия в Киеве. Баран… А на самом деле все просто. Стоило задеть какие-то струны, и слепой армейский каток стал подминать тебя. Сейчас только кости захрустят.
— Ваша фамилия стоит в одном нехорошем квадрате, поэтому я вам этот график и показываю, — продолжал Клещиц устало. — И не только ваша фамилия, а и ваших друзей собутыльников. Мне жаль, вы неплохой стартовик, но сами понимаете, мы должны учитывать не только боевые показатели, но в первую очередь человеческий фактор. Незаменимых людей нет.
«Если пошлют в УРы, беру Люсьен за шиворот и волоку в загс!» — отчаянно подумал Вислый. «Все равно терять нечего, против судьбы, видно, не попрешь, так хоть она рядом будет».
От этой мысли Вислый даже как-то повеселел. И за Люсьен он пасть порвет. Как Дима-дурачок. Теперь можно делать что хочешь. Жить, как хочешь. Ну и хорошо… А нужен ли он будет Люсьен со своими УРами?
— Это вы про УРы? — хрипло спросил Вислый.
— В этом графике клеточек хватает. И УРы, и Эмба, и ТуркВо, и Новая Земля, и Шпицберген. Но вы правы, УРы ближе всего. Молодые коммунисты там тоже нужны.
— Ну и за что меня в УРы?
— Вы в том смысле, что это несправедливо, да? — спросил Клещиц. — Возможно, несправедливо. Так этого в армии хватает на каждом шагу. Армия — это не институт благородных девиц. И не философский кружок имени Леонардо да Винчи. Может вообще сжевать тебя, и задуматься о справедливости не успеешь. Эка невидаль! И выплюнет в сорок лет на пенсию капитаном-алкоголиком. И то, если доживешь. С армией шутки плохи. Вот я, начальник политотдела зенитно-ракетной части, трачу свое время, разговариваю с лейтенантом. Что это значит? Значит, что-то случилось, понимаете? Значит, вы, лейтенант, куда-то влипли! Вляпались по самую задницу! В армии совсем не обязательно знать, куда влипли, а самое главное, не обязательно знать за что!
«Ага, значит, от меня что-то требуется», — сообразил Вислый. «Значит, не все потеряно. Значит, еще поборемся».
Подполковник Клещиц встал и прошелся по кабинету.
— Этот график мне принесли сегодня на подпись, — вновь заговорил он. — Но прежде чем его подписать, я хочу, чтобы вы, лейтенант Висляков, ответили мне на один вопрос, от которого будет многое зависеть. Поэтому не торопитесь и подумайте над ответом. Так вот, я хочу вас спросить — вы умный человек?
Вислый задумался. «Это и есть этот важный вопрос?» При всей глупости заданного вопроса Вислый почувствовал, что от ответа действительно зависит его дальнейшая судьба. Типа опять этот проклятый поворотный пункт, как тогда у калитки Люсьен. Тогда он сломал ее калитку и пошел дальше.
