«Так грызет», — подумала я и сказала:
— Так что же делать? Уже двадцать пять, а не замужем.
— Проси у Бога. У Богоматери проси, — тихо сказал старик.
— И что, будет результат? — спросила я.
— А кто ж его знает, — батюшка развел руками. — Результат князь лукавый обещает. И дает. Заговор всегда результат дает. Там все просто. Вот этим заговор от молитвы и отличается. Молитва — это всегда просьба. Без расчета на результат. Просто смиренная просьба. Прошу, Господи, если будет воля Твоя, будь ко мне милостив. А с лукавым не просьба. Там договор. Честно, по-деловому. Ты мне, я тебе. Ты обращаешься в заговоре ко мне за помощью? Хорошо, я тебе помогу. Но только не бесплатно. Могу в кредит, заплатишь потом, мне спешить некуда. Принимает человек такую помощь по безумию и добивается своего. Кто красоты, кто любви, кто денег, кто здоровья. Радуется: вот жизнь удалась. А перед последним вздохом появится, откуда ни возьмись, тот помощник рогатый, о котором ты уже забыла давно, и скажет, суча копытцами: «Ага, добрый вечер! Пора платить по векселям, как раз мое время и пришло!» Никто его не видит, а умирающий человек видит. Потому что перед смертью открываются очи духовные, и он видит то, чего не видим мы. Тогда тянет изо всех сил руку человек перед последним вздохом, перекреститься хочет. А сил уже нет. А впереди вечность. А рядом лукавый копытцами сучит и глазками немигающими сверлит тебя: «Давай, давай! Рассчитывайся, договор помнишь?!»
Старенький батюшка замолчал. И я молчу. После такой перспективы и не знаешь, о чем дальше спрашивать. Не знала, что так тяжело разговаривать со священниками.
— И что ж, просить и все? — спросила я.
— Ничего не все. На Бога всегда надеяться нужно, но и самой потрудиться надо. Иногда тяжко потрудиться. Не думай, что Бог все за тебя сделает. На то и даровал он тебе свободную волю. У зверей ее-то нет. Так что за свое счастье побороться надо. Иногда до кровавого пота, до последнего вздоха. Будет воля Всевышнего — будет тебе счастье. А не будет воли — значит, не нужно оно тебе, счастье.
— Как это не нужно? Кому же счастье не нужно?
— Счастье — это клинок обоюдоострый, так порезаться можно, что потом всю жизнь не отмоешься. Поэтому и редкая это штука — счастье. Или было оно в прошлом, или еще будет. А вот прямо сейчас счастье — штука редкая. Хотя посылает Всевышний и такое. Нам не уразуметь этого.
— Ну счастье да… А вот справедливость? Ее, может, еще меньше, чем счастья…
— А Бог не справедлив. Вовсе не справедлив. Бог милостив. По справедливости, всем бы нам конец уже давно. Живут пока еще человеки на земле только потому, что Бог не справедлив, а милостив. Прощает все. Пока прощает. Вот тебе прощает, как думаешь?
— Еще как, — сказала я.
— И мне прощает. Тебе одно, мне другое. Долго терпит. Но в конце будет Суд. В конце времен все-таки победит зло.
— Зло? — спросила я.
— Да, зло. Земная история закончится победой зла. А после конца земной истории все мертвые встанут из своих могил, возьмут свои кресты и вместе с живыми пойдут на Суд. Так написано в последней книге Нового Завета.
— А что это за книга? — спросила я.
— «Откровение Иоанна Богослова», — сказал батюшка. — Или еще «Апокалипсис» называется. Последняя книга Библии. Это книга видений святого апостола евангелиста Иоанна о последних временах человеческой истории.
— А где можно эту книгу почитать?
— Да по нашим временам нигде, пожалуй. Редкая вещь, по нашим временам. А что, интересуешься?
— Интересно. Я вот Гамлета, принца датского, Шекспира, недавно прочитала. Даже на память выучила оттуда немного.
— У меня есть «Апокалипсис». Коль интересуешься, могу почитать тебе оттуда прямо сейчас.
Батюшка ушел в алтарь и вернулся с тоненькой старой книгой, почти брошюркой. Открыв ее на нужной странице, он подошел к моей свече так, чтобы свет падал на пожелтевший листок, надел очки и начал читать:
— «Пятый Ангел вострубил, и я увидел звезду, падшую с неба на землю, и дан был ей ключ от кладязя бездны. Она отворила кладязь бездны, и вышел дым из кладязя, как дым из большой печи; и помрачилось солнце и воздух от дыма из кладязя. И из дыма вышла саранча на землю, и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы. И сказано было ей, чтобы не делала вреда траве земной, и никакой зелени, и никакому дереву, а только одним людям, которые не имеют печати Божией на челах своих. И дано ей не убивать их, а только мучить пять месяцев; и мучение от нее подобно мучению от скорпиона, когда ужалит человека. В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них. По виду своему саранча была подобна коням, приготовленным на войну; и на головах у ней как бы венцы, похожие на золотые, лица же ее — как лица человеческие; и волосы у ней — как волосы у женщин, а зубы у ней были, как у львов».
Я вышла из церкви и смотрю на все вокруг какими-то другими глазами. По-другому смотрю. Вот редкие прохожие идут, вот на остановке автобуса в ДОСы ждут. А знают они про саранчу? Наверное, нет. Книжечка-то редкая. Да и кто читать ее станет? А как там батюшка сказал? «Тяжко потрудиться. До кровавого пота. До последнего вздоха. За свое счастье». А зубная врачиха? «Придется, деточка, потерпеть». А умный Уильям? «Иль, ополчась на море смут, смести их в противоборстве». Примерно все говорят одно и то же. Неспроста это все со мной.
Так, сажусь в автобус и еду в часть.
«Тук-тук!» постучала я в казенную деревянную дверь с табличкой «Начальник политотдела подполковник Клещиц».
Ох, страшно… Хотя чего бояться, точка невозврата пройдена. Только что в старом почерневшем храме вспыхнул рубиновый огонек — и все! Теперь только вперед! Господи, помоги! Матерь Божия, помоги!!!
— Можно? — я просунула голову в кабинет.
— Входите, — ответил дородный мужчина с погонами подполковника.
Очень мужественный мужчина, корпусной, с волевым подбородком. Что я, воробышек, против такого корпусного военного? Росточка — ему по плечо, талия всего шестьдесят сантиметров, как у всех женщин в нашем роду. Так что почти ничего я против него… Гамлет был хоть принц датский, и то колебался половину книжки.
Вот и дожили. Сейчас мой корпусной собеседник будет знать волшебное слово.
— Я знакомая лейтенанта Вислякова. Невзорова Людмила Васильевна. Ну, наверное, немного больше, чем знакомая, вы понимаете, да? — я смущенно улыбнулась.
Подполковник Клещиц поморщился. Ситуация в общем стандартная. Пришла очередная борзинская невеста. Вон их целый автобус приходит каждый вечер из Борзи в ДОСы к холостякам. Все невесты. Иногда невесты даже из окон штаба бросаются. Были и такие случаи, Клещиц о них слышал на закрытых совещаниях. Политработникам тогда здорово влетает. За слабую просветительскую работу среди холостых лейтенантов. Как будто подполковник Клещиц мог отдать приказ семенным придаткам лейтенанта Вислякова временно прекратить свою деятельность. Из-за таких вот и случается разное — ни замены, ни Академии, неполное служебное соответствие и прочие гадости. Бывало, что и журналист приезжал из центра. Для политрука такие истории все равно, что для стартовиков, когда ракета не полетела.
