Обрадовался старик встрече такой, к костру гостя пригласил, чем мог, угостил. Иван Царевич едой простой не побрезговал, привык в странствиях своих малым довольствоваться. О супружнице его расколдованной старик вспомнил, спросил, не напрасно ли царевич лягушек болотных поцелуями смущал – удался ли брак?
– Даже не сомневайся, – заулыбался царевич, – окружила она меня таким вниманием да заботой, что который уж год выхожу я из того окружения, все никак не выйду.
Порадовался за него старик, о своих делах рассказал. О Дураке спросил, не встречал ли.
– Не встречал, – отвечал ему Иван Царевич. – Простых дураков, тех сколько угодно видел – хоть пруд ими пруди, а вот Дурака… Нет, не привелось.
А ты в Сонной сказке его не искал? – вспомнил он вдруг. – В стране Лабиринта?
Подивился Пете сказке такой, не бывал он в краях сонных никогда и не слыхивал даже. Царевич и сам лишь чуть о них знал, вроде как живут там люди то ли спящие, то ли заколдованные, в общем – странные. Дураку, дескать, самое там место.
Засомневался было старик, но Иван Царевич и дорогу указать взялся, и проводить даже до развилки дорог вызвался. Так и отправился Петя в сказку спящую, в Царство Лабиринта…
* * *
Стоял старик нестарый на пригорке, царство в долине раскинувшееся наблюдал да недоумевал все больше и больше. С чего бы сказку эту лабиринтовой называть было? Никакой запутанности или непроходимости в ней видно не было. Напротив, простиралось царство здешнее, словно коридор прямой вытянувшись. Шириной оно было в несколько домов всего, а длиной своей чуть не в горизонт упиралось.
Пока спускался Петя с пригорка, происшествие на пути его случилось. Заполыхал ни с того ни с сего дом чей-то пожаром. Засуетился люд вокруг него, забегал, пожитки да живность спасая. Поспешил и старик помощь какую оказать. Но как поближе подошел, то странную картину увидел.
Тащили слуги кровать хозяйскую, с верхнего этажа на нижний ее спуская. Осторожно несли – на цыпочках, чуть ли не крадучись. Надрывались они при этом сердешные, корячились – да только не проходила окаянная в проемы дверные. На кровати сам хозяин почивал, во сне сладко жмурясь. Вот уж и дымом все заволокло, да пламя кровать лизать принялось, а они все вертят ее без толку, тычутся в разные стороны, только никак не вынесут.
Кинулся старик к ним на помощь – в первую очередь хозяина спящего растолкал да в чувство привел. Едва успел тот из дома выскочить, как заполыхали стены, а крыша горящая прямо на кровать рухнула.
– Отчего ж вы сразу хозяина своего не разбудили? – удивлялся старик, посреди народа стоя. – Еще малость – и пропал бы человек.
– А не велено было, – отвечали ему. – Наказ у нас такой – сон хозяйский ни за што не тревожить.
Изумился было старик нестарый, да вдруг вспомнил, в какую он сказку попал. Присмотрелся тогда Петя внимательнее к люду, вокруг него сгрудившемуся, в глаза заглянул да самому себе не поверил – спал народ. Спал стоя, спал с открытыми глазами, спал, разговаривая и с ведрами бегая.
Смотрел на это старик да все никак разобраться не мог – что же делало людей этих спящими?
Долго смотрел, но так и не понял ничего. Со стороны если глянуть – так обычные люди. А стоит в глаза всмотреться – спят все, спят без зазрения совести просто, и все тут!
– Ладно, – решил старик, – погуляю я пока по сказке этой, погляжу да послушаю, как народ здешний живет, а там, глядишь, и разберусь, в чем дело.
Цельный день Петя нестарый по царству спящему бродил, чего только не насмотрелся, чего не наслушался.
Лекаря на площади базарной приметил. Народу к нему стояло – не протолкнуться просто.
– Доктор, – услышал старик краем уха разговор, – что-то я слышать последнее время плохо стал. Стыдно сказать – пукну и не слышу.
– Пустяки, – отвечал доктор, – вот вам таблеточки, попьете, и все в порядке будет.
– Я стану лучше слышать?
– Нет, громче пукать.
Подивился старик такому лечению. В глаза лекаря рыночного глянул – спит бедолага. Спит так же, как все, но сон видит свой, особый – про то, как лечить полагается, про то, как правилам врачебным соответствовать надобно.
Пошел старик дальше, вдруг видит – хоронят кого-то. Народу собралось – тьма-тьмущая.
– Кого хоронят-то? – поинтересовался старик.
– А вон, видишь, мужика в гробу? Его и хоронят.
Протолкался Петя поближе да видит – покойник-то не лежит в гробу, как ему полагается, а сидит. Сидит, да еще по сторонам с любопытством озирается.
– Эй, – окликнул его старик, – ты што там делаешь? Ведь ты еще живой?
– А кому это интересно? – отозвался покойник. – Сказали – пора, значит, пора.
Старик от удивления остолбенел просто. Пока стоял так, с открытым ртом, разговор рядом услышал.
– Судьба, видать, такая у человека…
– Подумаешь, судьба. Судьба – это когда кирпич на голову падает. Вот это я понимаю – судьба.
– А если не на голову, а рядом?
– Ну, тогда, значит, не судьба.
Всмотрелся старик в лица говорящих да в который раз на глаза спящие наткнулся. Начал он понемногу понимать, что же именно спит в народе здешнем…
– Ум, – подумал он, – это всего лишь способность находить оправдание собственной глупости. А глупость – это неумение слышать свои ощущения, свою внутреннюю мудрость. Это следование чужому научению, чужим правилам и законам, всему тому, что в ум человеческий кем-то вложено было.
Вот и выходит, – думал он дальше, – что царство ума – это мир, в котором спят отвергнутые ощущения, спит неуслышанная и непризнанная мудрость, спит радость.
Отчего только я раньше сна этого умственного не замечал, – удивлялся старик, – ведь и в наших сказках все так же – в угоду уму делается.
Захихикал в голове Петиной голосок противный, словно в ответ на мысли его.
– А ну-ка, ну-ка… – подозрительно пробормотал старик, колпак дурацкий с себя стаскивая.
Походил он немного без него уже, промеж людей опять потолкался, разговоры их послушал… И точно – будто в обычной сказке сразу оказался, люди все вокруг него как люди, живые и неспящие. Но как только колпак на голову напялил – все как прежде стало.
– Вот оно что, выходит, чувствительнее меня колпак Дурака делает, – с удивлением сказал себе Петя, – вот так подарочек… Теперь бы им распорядиться как следует…
Двинулся старик дальше. Шел, любопытство проявляя особое – во все закоулочки да тупички заглядывая, к людям присматриваясь да к словам их прислушиваясь. Уж больно хотелось ему еще одну загадку решить – отчего это царство здешнее лабиринтовым кличут?
По городу можно было идти куда угодно без риска заблудиться в нем, так как прям он был и узок, шириной всего в одну улицу. Но совершенно одинаковые его домики, фонтанчики и скверики в какой-то момент создавали странное ощущение блуждания по кругу.
