– Ваш сын скоро вернётся, – она протянула Амме руку.
– Как вы это узнали, ваше высочество? – женщина с нежностью заключила её в свои ладони.
– Моя Песня, – Унция улыбнулась, – она ведёт его домой.
За время, пока Октавиан путешествовал с Айодой по океану, ни голода, ни жажды он не испытывал. Песня не только поила, кормила и отгоняла акул, но и выполняла обязанности вперёдсмотрящего, сидя на ветерке, как на мачте. Она первой и заметила два странных островка, дрейфующих с Гольфстримом.
Через некоторое время взгляду Октавиана открылось скопление спасательных плотов, шлюпок и других плавучих предметов, на которых сидели усталые и измученные пережитым люди. Он подгрёб поближе и, разглядывая закопчённые лица моряков, узнал своего недавнего друга-почтальона Пятницу. Но всегда весёлый и жизнерадостный, сейчас Пятница был хмур и суров.
– Никогда не думал, что на свете есть люди, как наш адмирал, – сказал он вместо приветствия. – Даже ребёнку ясно, что не стоит палить по туче. Может, если бы мы её не тревожили, она проплыла мимо. А теперь, пожалуйста, – кивнул в сторону печального каравана, – нашего крейсера больше нет!
– И что это была за туча? – Октавиан переглянулся с Айодой, спустившейся вниз.
– Это такая чертовщина, малыш, – ответил за Пятницу матрос-великан с чёрным от мазута лицом, – о которой в Адмиралтействе принято помалкивать.
– Так что же произошло? – мальчик посмотрел на слипшиеся в рога волосы здоровяка – тот был похож на чёрта, бросившего свой пост у адских котлов.
– А что ты хочешь знать, юнга? – чёрт-здоровяк зачерпнул морской воды и прополоскал горло. – Как именно наш красавец отправился на дно? – так все корабли делают это примерно одинаково.
– Нам навстречу шёл линкор под другим флагом, – заговорил Пятница. – Мы могли разойтись, ведь океан велик – это не тропинка в горах и не дощечка через ручей. Но их капитан, верно, такой же бравый малый, тоже приказал открыть огонь. Они дали залп, мы дали залп, и эта туча, больше похожая на огромную медузу, стала расти, как на дрожжах, и накрыла оба корабля разом. Вот, здесь все, кто уцелел, – он умолк, заново переживая происшедшее.
– И что же стало с медузой? – Октавиан поглядел на матросов, зашевелившихся, услышав мальчишеский голос.
– С ней-то как раз всё в порядке, – снова заговорил рогатый сосед Пятницы. – Сейчас она совершенно сытая… гм, в отличие от нас, плывёт себе дальше в сторону Гибралтара. А куда держишь путь ты, юнга? – он с восхищением оглядел хлипкий плотик, сквозь доски которого плескались волны. – Нужно быть очень отважным или безрассудным, чтобы в одиночку идти на таком корабле!
Октавиан поднял подбородок:
– Я не один, я с Песней!
– Вот это дух! – хохотнул дьявольский матрос, хлопая Пятницу по плечу. – Пришло время нам всем поучиться у ребёнка.
– Похоже на то, Бальба, – Пятница невесело усмехнулся.
Великан зачерпнул ещё пригоршню воды, освежая угольную шею.
– Только голод от этого меньше не станет, – добавил вполголоса.
Айода легко поднялась в воздух, осматривая караван с высоты птичьего полёта.
– Давай угостим этих несчастных, – предложила, спускаясь обратно.
Тем временем плотик друзей уже окружали другие плоты и шлюпки, моряки на которых переговаривались между собой и удивлённо качали головами.
– Ну что же, – Октавиан встал, ловя равновесие, – пора сообщить всем этим отважным людям, что пришло время обеда.
Бальба коротко на него взглянул и наклонился к другу.
– Похоже, бедняга перегрелся на солнце, – зашептал Пятнице на ухо, – или, чего доброго, подвинулся умом. Неизвестно, сколько он плывёт вот так, один, у него даже фляги с водой нет!
– Нет, малыш не бредит, – матрос поднял голову. – Просто ты ни разу не слышал «Живую Сказку», – он встал и замахал руками, делая знаки другим приблизиться.
– Ты действительно думаешь, он тут всех накормит? – Бальба в растерянности огляделся. – Может, следом за мальцом идёт длинная и тяжёлая, как наш поход, субмарина, с носа до кормы набитая бифштексами и макаронами «по-флотски»? Или у него получится, как в той библейской байке, когда одну рыбину делили на тысячу человек, и все остались сыты?
– Я верю этому малышу, – Пятница был спокоен. – Он как-то устроил банкет прямо за пакгаузом в порту, что в междуречье Бесос и Льобрегат. И я тогда был не один, со мной была дюжина братьев. Ты же знаешь, какой аппетит у моих братьев?
– Конечно знаю, ведь я тоже твой брат, – Бальба всё ещё сомневался. – У нас всегда зверский аппетит!
– Ну так вот, все мы остались сыты и довольны, – Пятница продолжал созывать остальных. – Не переживай, и ты голодным не останешься.
Матрос снова наклонился к уху товарища:
– Но здесь половина моряков с вражеского линкора. Что, наш малыш будет кормить их тоже?
– Конечно, братишка! – Пятница обнял Бальбу. – Разве океан за эти дни не промыл тебе мозги, и ты так ничего не понял?
– А что я должен был понять? – здоровяк нахмурился.
– Что на самом деле наш враг.
Бальба задумчиво почесал рог.
– Надеюсь, мальчуган не подведёт, – сказал он, – и нас не утопят, как котят.
Друзья принялись махать руками, пока два островка не стали одним, в центре которого качалась их шлюпка.
– Господа, – Октавиан поднялся на бочку, оглядывая сосредоточенные лица людей. – Обычно, я говорю «дамы и господа», но полагаю, среди вас дам нет?
– К великому сожалению! – раздался чей-то голос.
– Тысяча чертей! – пробасил кто-то ещё.
– Тогда должен попросить отказаться на время от солёных выражений, – он повернулся на реплику, – потому что с нами в компании барышня.
– И кто же она? – послышались голоса.
– Это Песня!
– О, Боже, мы спасены! – прозвучал радостный возглас.
Октавиан учтиво поклонился и продолжил:
– Мы с Песней знаем, в какую переделку вы попали и как сильно проголодались!
– О, мы чертовски проголодались! – крикнул кто-то, но его одёрнули.
– Вы, вероятно, наслышаны о волшебной Айоде, – Октавиан взглянул вверх. – А кого-то мы успели угостить. Но еда в помещении никогда не сравнится с трапезой на открытом воздухе, особенно если…
– Громче, если можно! – попросили с дальнего края островка. – А то мы не услышим главное блюдо!
