И на секунду мне кажется, что ты смотришь на меня. Твой взгляд, как прикосновение перышка, нежно касается меня. Ты замираешь, хмуришь брови, с тебя льется пот.
– Август? – Я протягиваю тебе руку.
И ты кричишь. Сначала мне кажется, что ты видишь меня, но твой перепуганный взгляд остановился где-то надо мной. Ты вскакиваешь на ноги, бьешь руками по воздуху, словно отражая атаку летучих мышей. Ты отчаянно пытаешься от них отбиться.
– Отвалите от меня! – орешь ты. Вращаясь, ты спотыкаешься и чуть не падаешь. Я протягиваю руки, но не могу тебя поймать.
Потом ты перестаешь дергаться. Ты смотришь на проделанное в одной из деревянных стен моста окошко, из которого открывается прекрасный вид на извивающуюся и быстро бегущую под нами реку.
Я моргаю и жду, когда ты повернешься.
– Август? – Ты не оборачиваешься, а делаешь шаг к краю моста.
– Элли… – Твой голос дрогнул. – Это ты?
Я смотрю на место, к которому прикован твой взгляд. Ты глядишь так, словно я там и смотрю на тебя в ответ. Но это не так. Я стою в паре метров позади тебя, и ты не можешь меня видеть.
Ты делаешь еще шаг.
– Элли, нет!
Это соединенные воедино вопль и приказ. Еще одна смесь эмоций и слов, создающих что-то кардинально новое. Ты падаешь на колени, протягиваешь руки, дрожишь.
– Элли, прошу тебя!
Тебя бьет такая крупная дрожь, что, кажется, мост вот-вот расшатается и начнет греметь. Ты выбрасываешь вперед руки, искренне надеясь, что сможешь схватить привидевшуюся тебе несуществующую меня.
– Прошу… – Твой голос снова срывается, словно в груди у тебя что-то сидит и пытается перехватить твои слова и утопить их внутри.
– Я поймаю тебя.
Я внимательно смотрю на тебя. Я не знала, что сильный человек может сломаться. Мне казалось, что нужно родиться надломленными или в течение жизни переживать удары, которые постепенно тебя калечат. Я не подозревала, что одно событие – одна потеря – может заставить человека развалиться на части. Но вот прямое тому доказательство.
Два дня назад жил-был мальчик по имени Август, улыбка его была светла и прекрасна, он умел играть на гитаре и придумывать странные заумные шутки, мог высмеять любую нанесенную ему обиду, заставлял девушек заливаться румянцем, а единственным его оружием был его блокнот. Спустя два дня – одно объявление в классе, несколько прогулянных уроков и одна купленная упаковка таблеток и вот он ты, на краю.
– Нет!
Громыхает твой крик и вырывает меня из раздумий. Пытаясь встать, ты падаешь, но продолжаешь двигаться, волоча ноги, почти ползком, спотыкаясь, вперед к стене моста.
Ты смотришь на воду, как будто видел, как я туда спрыгнула. Бегущая вода отражает лунный свет, смертельно прекрасное зрелище.
– Нет, нет, нет, нет, нет, – кричишь ты, качая головой из стороны в сторону и захлебываясь слезами.
Ты начинаешь срывать с себя футболку, становишься на край.
– Я тебя поймаю… я обещаю… я тебя спасу.
Ты собираешься спрыгнуть. Ты погибнешь. Я несусь к тебе, протянув руки. Во мне борются множество чувств, но ни одному не удается победить. Злость, страх, печаль и отчаяние перезаряжают свое оружие и стреляют друг в друга на поражение. Внутри меня кровавая бойня. Я знаю, что пройду сквозь тебя. Я знаю, что ты всего в двух шагах от прыжка.
Я делаю выпад вперед. Я надеюсь и не надеюсь, желаю и боюсь, но я знаю одно – я должна… я должна… я ДОЛЖНА остановить тебя.
Я врезаюсь в тебя, представляя твое твердое тело, напряженные мышцы в своих руках. Я воображаю, как меня поражает то, что ты реален и материален. Но как только я пытаюсь обхватить тебя, в моих руках оказывается лишь воздух. Ты все еще идешь вперед, забираешься на уступ. Я следую за тобой, готовясь сорваться вместе, чтобы тебе не пришлось падать одному.
Ты останавливаешься без предупреждения. Одна нога по ту сторону окна, другая – по эту, руки где-то посередине. Ты часто дышишь, твоя грудь вздымается, а плечи трясутся.
Твоя решительность тает. Тело обмякает. Ты несильно бьешь головой о дерево.
– Тебя там нет, – говоришь ты.
Тебя снова рвет, а потом ты падаешь на колени. Потерпевший поражение.
– Прости меня, – шепчу я, и мне стыдно, потому что моих извинений никогда не будет достаточно. Они не смогут искупить боль потери, травму и печаль.
Это как пытаться залепить огромную рану лейкопластырем, но я все равно повторяю:
– Прости меня. – Ты отходишь от окна и прислоняешься к стене. Скатываешься по ней, падаешь на пол.
– Мне так жаль, что тебя здесь нет, – говоришь ты в темноту, обращаясь к теням, мосту и ночи. – Я хочу, чтобы ты была здесь. Со мной.
Я наблюдаю, как твой затуманенный взгляд становится яснее. Ты не видишь меня, но ты возвращаешься, действие таблеток проходит, реальность занимает свое законное место.
И хоть ты и не услышишь мой дрожащий голос, я отвечаю:
– Я тоже.
* * *
Я помню, как на психологии нам рассказывали, что люди подавляют болезненные воспоминания, чтобы сохранить рассудок. Они блокируют их, чтобы продолжать жить. И я вдруг понимаю, что моя избирательная память – это не жестокость, а благо. Все вело к этому моменту. Из-за того, что я чуть не стала свидетелем смерти Августа, я вспомнила свою собственную. И в тот момент я почувствовала, как целый океан вздымается, чтобы поглотить меня. Это море воспоминаний, и оно наконец готово принять меня, стоящую на берегу.
Выпускной класс
25
Депрессия,
когда ты затаилась у меня под окном, я еще не понимала, что ты такое. Я знала печаль. Я знала одиночество. Я знала злость, обиду, стыд и охватывающее порой оцепенение. Я знала все эти чувства и состояния. Они приходили и уходили, витали в воздухе, оседали у меня на кончиках пальцев и ресниц. Их мог спровоцировать крик, синяк, в сердцах сказанное проклятие, захлопнутая дверь. Но я сжимала зубы, сощуривала глаза, и через какое-то время мне удавалось спугнуть их. Любое чувство незаметно исчезало. Через несколько минут, часов или дней.
Но однажды пришла ты. За семь минут до будильника.
Я открыла глаза и лежала, не двигаясь. Я просто смотрела в окно.
Мне всегда нравилось это окно. Оно выходило на восток, и каждое утро я просыпалась и видела рассвет, даже если я провела ночь, спрятав голову под подушку. В то утро восход солнца был прекрасен. Из-за горизонта выглядывали солнечные лучи, раскрашивая голубое полотно неба в розовый и оранжевый. Я обычно улыбалась рассвету, но в то утро я просто смотрела на него.
