– Не думаю, что это Фил. – Я пригладила волосы, расхаживая взад-вперед между столом и дверью. – То есть на самом деле я уверена: на каждого из нас кто-то точит зуб.
– Вот, например, Фил – на тебя, – сказал Робби.
– Но он не ненавидит конкретно Эмбер, – сказала Саша. – Он ненавидит всех.
– Тем больше оснований его подозревать.
– Он вовсе не ненавидит всех.
Саша поморщилась.
– Именно что ненавидит. Он всегда ходит мрачный или грязно пялится на кого попало. Потому и ходит с пистолетом.
У меня внутри закипал гнев. Она вела себя так, словно плохим тут был только Фил, тогда как на самом деле она постоянно за глаза насмехалась над ним.
– Думаю, ты сама давала ему немало оснований для этого.
Она прищурилась.
– Я?
– Именно ты. Ты всегда смеялась над ним у него за спиной.
Сжав губы, Саша скрестила руки на груди.
– Ну так это же не повод приносить пистолет в школу. Не повод убивать людей.
– Черт побери, Саша. – Я прижала к себе руки, стиснутые в кулаки. – Ты же знаешь, что это был пневматический пистолет.
– И что?
Робби коснулся моей руки.
– На близкой дистанции пневматика тоже может быть смертельной.
– Но он не собирался открывать пальбу в коридоре или что-то подобное, – сказала я.
– Откуда тебе знать? – спросил Робби. Я шумно сглотнула. Я знала, зачем Филу был пистолет, и я хранила этот секрет уже несколько месяцев. На самом деле я не предотвратила массовое убийство.
Саша покачала головой, глядя на меня.
– Эмбер, я не понимаю. Зачем ты вообще его защищаешь?
– Он не хотел никому причинить вреда. – У меня сдавило горло.
Робби наморщил лоб.
– Что ты имеешь в виду? А зачем тогда вообще приносить пистолет в школу?
Отвернувшись, я сложила руки на груди, ощутив, как меня пробрала дрожь, несмотря на жару. Я повернулась к Диего, который стоял у торца стола и наблюдал за мной, слегка наклонив голову, словно пытаясь собрать мозаику.
– Эмбер? – спросил Робби.
О боже. Мне придется сказать им правду.
7 месяцев назад
Каникулы после одиннадцатого класса, июль
В этом крещендо что-то звучало неправильно. Прищурившись, я всмотрелась в ноты на экране, одновременно вслушиваясь в звучащие в наушниках аккорды. Нужно больше резонанса. Если я попробую добавить плавное легато…
Не отводя взгляда от экрана, я нашарила свой стакан с розовым лимонадом и отпила немного, одновременно пытаясь внести исправления в трек, но тут кто-то похлопал меня по плечу. Я подпрыгнула от неожиданности, лимонад выплеснулся из стакана и залил мою пижаму.
– Ай!
– Ай! – папа отскочил назад.
Я сняла наушники.
– О боже. Ты до смерти меня напугал.
Он рассмеялся.
– Ну, иначе у меня не получается привлечь твое внимание. Ты не слышишь ничего, кроме музыки. Ни дверного звонка. Ни того, как мама кричит. Дом может сгореть дотла, а ты так и будешь тут сидеть, довольная, как моллюск в ракушке.
Я уперла руки в колени, ожидая, пока успокоится сердце. Я не выносила, когда ко мне подкрадывались сзади. Не потому, что боялась неожиданностей. А потому, что это напоминало мне о Мэгги.
О том, как мы разговаривали в последний раз.
Тогда я еще только разбиралась, как пользоваться многополосным секвенсором, и примерно в пятнадцатый раз пыталась синхронизировать партии пианино и скрипки. Внезапно чья-то рука схватила меня за плечо. Я подпрыгнула, взмахнув руками.
– Ай!
– Ой! – Мэгги отскочила и нервно рассмеялась. – Прости, это же я.
– Какого черта, Мэгс, – рявкнула я, сорвав с себя наушники. – Я уже почти разобралась с этим треком. Он был почти идеален. – Я нажала на кнопку «стоп», стукнув мышкой по столу сильнее, чем нужно было, и запись остановилась.
Глаза Мэгги расширились, и она заправила за ухо непослушную жесткую прядь.
– Извини! Бога ради, не паникуй так.
– Чего тебе надо? – резко спросила я, будучи не в настроении ссориться с ней снова. В последний год она была мрачной и какой-то дерганой. Несмотря на разницу в возрасте, мы много времени проводили вместе – сходили с ума по модным фантастическим фильмам, устраивали киномарафоны на выходных, поглощали фанфики в огромных количествах и слушали саундтреки – величайшие в мире саундтреки. Именно тогда я узнала, что обожаю саундтреки. Но потом я из верного спутника превратилась для нее в обузу.
Мэгги переступила с ноги на ногу.
– Я хотела тебе кое-что отдать. – Она сунула руку в карман и вытащила из него свой аметистовый браслет – тот, который мой дедушка подарил бабушке Бетти на свадьбу. – Держи. Он твой.
Я резко развернулась на стуле, лицом к ней, и ошарашенно уставилась на браслет. Когда мы были маленькими, мы по очереди сидели на коленях у бабушки Бетти, пересчитывая бусины неправильной формы и пытаясь решить, какая из них нам больше нравится. Когда в прошлом году бабушка умерла, браслет достался Мэгги. Я покачала головой.
– Но ты хотела надеть его с твоим выпускным платьем. Мама собиралась помочь тебе с выбором фиолетового платья, чтобы оно было как раз подходящего оттенка…
– Знаю. Но я не хочу идти на выпускной. – Она подошла немного ближе и помахала браслетом передо мной. Я вытянула руку, и она отпустила браслет. Он упал в мою раскрытую ладонь. Аметистовые бусины нагрелись, пока лежали у нее в кармане.
– Почему нет?
Она пожала плечами:
– Ни один парень не станет со мной танцевать. Так какой тогда смысл?
– Чтобы пойти на выпускной бал, необязательно с кем-то встречаться, так ведь?
– Я просто не хочу идти, вот и все, ясно? – Она повысила голос, и ее подбородок слегка дрогнул. – Вот, давай помогу. – Она снова взяла браслет в руки и обернула его вокруг моего запястья, а затем застегнула крепление. – Вот так.
Я провела пальцами по бусинам, не понимая, что все это значит.
– Спасибо.
– Не за что. – Она повернулась к выходу на лестницу.
– Подожди! – крикнула я ей вслед. Она остановилась, но не оглянулась. – Хочешь, немного отдохнем вместе? Может, кино посмотрим?
– Ты вся в своей музыке. Лучше возвращайся к ней.
Я взглянула на клавиатуру – мне так хотелось закончить этот трек сегодня. А что, если Мэгги захотела снова наладить со мной контакт, снова побыть для меня настоящей сестрой, как раньше? Иногда я с тоской вспоминала, как мы совместно проводили время. Но когда я снова подняла взгляд, она уже вышла из комнаты и торопливо поднималась по лестнице.
