— Я не хочу есть, а ты все-таки брось курить.
— А я хочу есть. И тебе тоже не помешало бы, слишком худая, — спасибо, что напомнил о том, какая я спичка.
Молча встаю с дивана и иду на кухню. Открываю холодильник, но там кроме вареной колбасы и яиц ничего и нет. В морозильнике каким-то образом залежалась курица. И на том спасибо. Кое-как с ней разделалась и принялась варить суп. Через полчаса я довольная, как слон, уже разливала первое по тарелкам. С каким же предвкушением я ждала, пока Олег вынесет свой вердикт, не передать словами. Правда по улыбающемуся лицу я поняла, что что-то не так.
— Не вкусно, да?
— Вкусно, но ты видать сильно влюбилась.
— В смысле?! — Господи, неужели я так сильно на него пялюсь?
— В прямом. Суп сильно пересолен.
— У тебя просто соль какая-то странная.
— Очень странная. К утру обопьемся. Ну и ладно, в выходные можно походить и с опухшей мордой.
— Прости, я не хотела. А можно вопрос?
— Можно, — откидываясь на спинку стула говорит Олег.
— Ты покупаешь новую машину, а квартира у тебя ну скажем так-тебе не подходит. Маленькая, темная…
— Убогая однушка, доставшаяся от государства. Через месяц, другой, когда наши с Максимом планы реализуются со стопроцентной вероятностью, тогда все изменится, а пока не вижу смысла вкладывать деньги в то, что скоро уйдет из моей жизни. К тому же, я здесь не так уж часто и ночую.
— А где ты ночуешь? — кто-нибудь вырвите мне язык!
— Боюсь, что эта информация не для тебя. Так ладно, у меня еще кое-какие дела, ты осваивайся, я приду вечером. Если что звони.
— Хорошо.
***
Разве двенадцать ночи-это вечер? Сколько бы я ни считала овец и ни ворочалась на неудобном диване, так и не заснула. Как последняя воровка начала обыскивать квартиру в поиске интересных личных вещей, но ничего не нашла. Даже ни единой фотографии. Мне всегда хотелось спросить, как он попал в детский дом, была ли у него семья, но так и не решалась. Когда мы с братом только попали в детдом я была настолько мелкой, что и думать не могла о таких вещах, а через год пребывания в детдоме нас с братом забрала к себе тетка и наши дороги разошлись на два года. Уже потом, будучи первоклашкой, я вновь увидела его вместе с Максимом, и он снова потчевал меня конфетами с орехами. Забавно, что я их даже не любила, а он всегда дарил именно с орешками. И по сей день носит только такие. А мне уже стыдно сказать, что я терпеть не могу орехи. Уж лучше пусть такие дарит, чем вообще кукиш.
Я бы еще долго могла мечтать об Олеге, если бы не звук открываемой двери. Я быстро легла на диван и притворилась спящей. Какие-то звуки, шуршания и через несколько минут услышала, как скрипит кресло. Бедненький, ему же неудобно. Но видимо вполне комфортно, раз через считанные минуты я услышала мирное сопение под боком. Еще около получаса я слушала монотонное дыхание, а потом зачем-то встала с дивана и подошла к спящему Олегу. Темнота, почти ничего не видно, а я почему-то все равно всматриваюсь в его лицо. Сама не знаю зачем тяну к нему руку. Это что-то неосознанное и совсем неконтролируемое. Рука сама начинает гладить его чуть колючую щеку. Странно, колючий, а все равно приятно.
— Что ты делаешь? — я даже не успела среагировать, как мою руку перехватил Олег. А действительно, что я делаю?
— Я….
Глава 2
Сердце стучит как сумасшедшее, а в висках пульсирует так, словно я пробежала километры. Чувствую, как лицо начинает гореть. Господи, какое счастье, что не видно насколько мое лицо приобрело томатный окрас.
— Так что ты? — Олег отпускает мою руку и тянется к ночнику. Только не это, подумалось мне перед тем, как приглушенный свет озарил комнату.
— Мне показалось, что у тебя что-то на лбу.
— Что-то на лбу?
— Да. Кажется…клоп.
— Клоп?! — лучше бы просто молчала, полоумная. Разворачиваюсь, чтобы уйти на свое место не в силах выдержать на себе его взгляд, но Олег хватает меня за руку и усаживает к себе на кресло. — Викуля, а как ты клопа разглядела в темноте?
— А он светился, — утыкаюсь взглядом в свои колени и сильно закусываю губу. Я просто конченая дубина.
— А разве клопы светятся?
— Я точно не знаю, но показалось, что да.
— Знаешь, клопы — это очень серьезно, — вполне серьезным голосом произносит Олег. — Как он выглядел? Сине-зеленая спинка с пятнами и полосками красного и белого цвета?
— Нет, вроде бы.
— Значит не рапсовый клоп. Окраска какая была? Зелено-желтая?
— Да, кажется, желтоватая, — что я несу, мамочки?!
— Значит светло-зеленый щитник. Он же паломена прасина.
— Не знаю какая там мразина, может и он.
— Прасина, а не мразина. Знаешь, это немного странно, потому что, во-первых, он не светится, во-вторых, щитник обитает в саду. Чаще всего на малине и крыжовнике. Как думаешь, что он забыл на моем лбу? — поднимаю на него голову и смотрю в упор.
— Может ты ел малину и не заметил, как он на тебя сел. Или ты сажал крыжовниковые плантации, а он на тебя прыгнул и вот сейчас решил отложить яйца на твоем лбу.
— Откладывал яйца на моем лбу? Значит это была клопиха, а не клоп, — смотрю на него и не понимаю, он же взрослый, что за бред мы сейчас обсуждаем, а самое главное, зачем он мне подыгрывает? И ведь сидит с абсолютно серьезным лицом. Ну гад же! — Завтра вызовем службу.
— Какую еще службу?!
— Поминальную. Ну дезинсекцию, конечно. Клопы-это серьезно.
— Ну хватит надо мной издеваться.
— Ты что обиделась? — кладет руку мне на плечо и прижимает меня к себе. О-ля-ля…. — Не обижайся. Но даю тебе искренний совет-учись правдоподобно врать. Вот что тебе мешало сказать что-то типа «Мне показалось, что у тебя челка на глаза упала, вот решила ее поправить, чтобы не мешала»?
— Круто. Но у тебя нет челки.
— Окей, можно было так «Я вставала попить водички. Показалось, что у тебя что-то на лбу, решила смахнуть». Ну какой, к черту, клоп?
— Ну видимо тот самый, прасина-мразина. А ты что клоповод? — раз секунда, два и комната заливается непрерывным смехом Олега. В принципе, мне приятно смотреть на смеющегося Олега, улыбка у него не менее красивая, чем глаза. Только что смешного? — Я сказала что-то не так?
— Все так. Я клопофил. Да я шучу, Вик. В пробке стоял, подкинули какую-то брошюру, а там все про этих товарищей.
— Ясно, — что ничего не ясно, разве только то, что с каждым днем я кажусь дурой все больше и больше. Ну вот, что он обо мне подумает?
— Думаю нам пора спать. Только, Вик, давай договоримся, я быстро засыпаю, но у меня очень чуткий сон. Любой шорох и я могу свернуть кому-то руку. И спросонья я не осознаю, что это ты. Понимаешь?
