А ведь геномная революция показала нам прекрасный путь осознания собственной природы: нужно все время помнить о замечательном разнообразии человеческого мира – так есть и сейчас, так было и в прошлом. Для меня важнее всего понять, как отдельный человек связан со всем миром, этим и двигался мой интерес к истории, географии и биологии. Забавно, что для меня, человека далекого от какой бы то ни было религии, ответ нашелся в Библии; именно на библейском примере я понял, как геномная революция поможет решить эту экзистенциальную проблему.
Каждый год на Пасху евреи собираются вокруг праздничного стола и вспоминают историю Исхода евреев из Египта. Этот праздник очень важен для евреев, потому что напоминает им, где их место в мире, и учит, как нужно себя вести. История Исхода на редкость успешна, если оценивать ее с тех позиций, что она на протяжении тысячелетий сохраняла самоидентификацию малочисленной группы евреев, живших в чужих землях.
История исхода начинается с патриархов Израиля: первое поколение – Авраам и Сара, второе поколение – Исаак и Ребекка, третье – Иаков, Лия, Рахиль, Валла и Зелфа, а четвертое поколение – это двенадцать сыновей Иакова (двенадцать колен Израилевых) и одна дочь Дина. И все это отодвинуто настолько далеко в прошлое, что вряд ли найдутся генетически содержательные связи с сегодняшними людьми. С ними, с множеством и множеством последующих поколений, перекличка идет в буквальном смысле через Иосифа, одного из сыновей Иакова. Братья продали его в рабство в Египет, но он смог достичь там высокого положения. Когда настал голод, родные Иосифа перебрались в Египет, и там, несмотря на прошлое злодеяние братьев, Иосиф принял их с радостью. Прошло четыреста лет, потомки их умножались в экспоненциальном режиме и выросли в целую нацию. Их стало шесть тысяч мужчин, способных носить оружие, а с женщинами и детьми еще больше. Под предводительством Моисея они разорвали рабские узы и ушли, скитались десятки лет и создавали собственные законы. А затем вернулись на землю обетованную, землю своих предков.
Читая историю Исхода, евреи чувствуют, каким образом их народ – миллионы людей – связаны друг с другом и со своим прошлым. Через эту историю они представляют все эти миллионы единоверцев своими прямыми родственниками и, соответственно, относятся к ним с равным уважением и вниманием, даже если родственных связей прямо не просматривается. Таким образом, они обходят ловушку ограниченного осмысления мира через фокус собственной небольшой семьи, где они выросли.
Мне самому очень помогает представление о множественности взаимосвязей между популяциями, каждая из которых вносит свой кусочек в геном. Иначе можно просто утонуть в бесконечных миллиардах человечества. История внутренне похожа на сюжет Исхода, потому что многочисленные смешения, ключевой фактор нашей истории, открытый в последние годы в ходе геномной революции, связывают нас всех воедино, и эта связь не исчезнет и в будущем. Памятуя о тех дальних связях, я ощущаю себя евреем, даже не являясь на самом деле потомком библейских патриархов или праматерей. Я также ощущаю себя американцем, хотя не являюсь потомком коренных американцев или первых европейских и африканских поселенцев. Я говорю по-английски, а мои предки сто лет назад говорили на другом языке. Мои интеллектуальные корни уходят в традиции европейской эпохи Просвещения, хотя мои прямые предки не имели к нему никакого отношения. Так что наши непосредственные предки не так уж и важны. Геномная революция снабдила нас общей историей, и если мы вглядимся в нее пристальнее, то увидим путь в обход жестокостей расизма и национализма, поймем, что все мы в равной мере зачислены в общее человеческое наследие.
Глава 12
Будущее древней ДНК
Вторая научная революция в археологии
Первая научная революция в археологии началась в 1949 году, когда химик Уиллард Либби сделал поворотное открытие, навсегда изменившее археологию и одиннадцатью годами позже принесшее ему Нобелевскую премию1. Он начал датировать древние органические остатки по соотношению атомов углерода с четырнадцатью нуклонами (протоны плюс нейтроны) против обычных тринадцати и двенадцати нуклонов. По этому соотношению можно измерить, когда органический углерод поступил в пищевую цепь. Углерод-14 на нашей планете образуется в основном в результате бомбардировки верхних слоев атмосферы космическими лучами, и его уровень поддерживается на более или менее постоянном уровне – одна часть углерода-14 на триллион частей углерода-12 и 13. В процессе фотосинтеза растения забирают углерод из атмосферы, преобразуя его в сахара. И дальше сахара превращаются во все остальные органические молекулы живого. После смерти организма углерод-14 начинает распадаться до азота-14: половина его количества распадается за 5730 лет. А это означает, что пропорция углерода-14 в органике снижается известным и закономерным образом и его можно измерить и определить время, когда углерод поступил в организм. Так можно измерять время в пределах интервала последних 50 тысяч лет (более древняя доля С-14 уже меньше разрешающей способности измерительных приборов).
Радиоуглеродное датирование коренным образом изменило археологию, сделав доступным определение реального возраста материалов, тогда как раньше можно было определить лишь взаимное расположение слоев
[21]. И крупные открытия в археологии не заставили себя ждать. В книге Колина Ренфрю “Когда цивилизаций еще не было: радиоуглеродное датирование и доисторическая Европа” (Before Civilisation, the Radiocarbon Revolution and Prehistoric Europe) описывается, как радиоуглеродное датирование вывело человеческое прошлое далеко за границу известных тогда времен и как из-за этого пришлось отказаться от бытовавшей тогда концепции, что все инновации импортировались в доисторическую Европу с Ближнего Востока2. Фермерство и письмо и вправду прибыли с Ближнего Востока, но вот родиной изобретений в металлургии и монументальном строительстве (вроде мегалитов типа Стоунхенджа) оказались вовсе не Египет и не Греция. Множество подобных открытий, основанных на точном датировании древних остатков, подняли новую волну интереса к местным культурам по всему миру.
Радиоуглеродное датирование проникло во все сферы археологическй науки, это видно хотя бы по количеству лабораторий – их не меньше сотни, – предоставляющих такие услуги, или по тому, что один из основных навыков археолога, который он постигает на начальных курсах учебы, – это как интерпретировать радиоуглеродные датировки. И даже мера “археологического” времени изменилась с приходом радиоуглеродного датирования. Древние китайцы измеряли время сменой императоров, римляне начинали отсчет времени с мифического дня основания Рима, у евреев счет ведется со дня библейского сотворения мира. В современном мире каждый ориентируется во времени относительно предположительного дня рождения Иисуса. А для археологов время – это число лет радиоуглеродного распада до настоящего момента, причем под “настоящим моментом” подразумевается 1950 год, когда Уиллард Либби разработал радиоуглеродное датирование.
