Возился и с Союзом георгиевских кавалеров
[44], также патриотической организацией, приводил их председателя знакомиться и о чем-то советоваться ко мне… Но в действительности, конечно, ни на какой фронт не поехал, а постарался устроиться в Москве.
В последующем он исчез из моих глаз. И только через год, уже в большевицкие времена, я видел его имя в списке большевицких разъездных агитационных лекторов.
Призывы на большевицких митингах к захвату банков отразились в довольно комичном эпизоде. Один воришка солдат, по-видимому, вообразил, что у нас в банке повсюду лежат кучи денег и что надо лишь проникнуть туда. Он и проник — в сумерки влез с улицы в окно моей гостиной, бывшей в первом этаже здания.
Его маневр заметили караульные солдаты, и двое стали у окна на улице — сторожить его выход.
На шум прыжка в окно вышел из соседней комнаты сын-реалист:
— Что вам нужно здесь?
Растерявшийся солдат понес какую-то чушь.
Сын приоткрыл дверь, позвал мать. Жена сразу догадалась, в чем дело.
— Что вам надо?
— Мне… Надо солдат…
— Солдат? Они здесь! Идите!
Она проводила воришку через столовую во двор, прямо в солдатское караульное помещение, где его и задержали.
Банковые осложнения
Все сильнее стал проявляться недостаток денег. Экспедиция по заготовлению государственных бумаг не успевала удовлетворять предъявляемым к ней требованиям о печатании денег.
Мои требования в Петроград о присылке денег удовлетворялись только частично. Их не хватало. Начали уже печатать мелкие купюры вовсе без номеров.
Недостаток денег стал вскоре порождать реальные последствия. Время от времени я вынужден был сокращать выплаты, а вслед за Государственным банком должны были делать то же снабжаемые им деньгами частные кредитные учреждения и казначейства. Я назначал уменьшенные нормы выдач против требований. По мере возможности полностью удовлетворялись деньгами только войска и финансирующие их уездные казначейства, ибо лишить денег войска — значило бы ускорить успех большевицкой агитации. Но финансировать полностью промышленные учреждения, а стало быть, и рабочих, — часто уже не бывало возможным. Само собою разумеется, что сильнее всего я урезывал выдачи денег частным лицам.
Целыми днями мой кабинет осаждался требующими денег: разными кассирами, артельщиками и частными лицами. Несмотря на бомбардировку мною телеграммами Петрограда, и там были бессильны, потому что недостаток денег был всероссийский. И я был по большей части вынужден отказывать, несмотря на всякие просьбы и протекции, в выдаче денег.
Бывали дни, когда я считал себя вынужденным вовсе закрывать, на один или два дня, банк. В таких случаях на дверях вывешивалось, во избежание паники, объявление, что это закрытие кратковременно, только впредь до получения денег из Петрограда.
Эти обстоятельства лили воду на большевицкую мельницу, и их агитаторы широко использовали недостаток денег для волнования масс. Распространялись очень возбуждавшие рабочих легенды, будто мы растратили сбережения рабочих в сберегательных кассах, а частью пораздавали их капиталистам, почему рабочие оказываются обманутыми и обобранными.
Тревожное положение нарастало. С этим надо было побороться.
Собрание комитетов
Пригласил я опять в банк на совещание все комитеты ржевских организаций и предприятий, а также представителей общественности и кооперации.
Накануне дня собрания приходят ко мне четыре рабочих:
— Просим дать нам предварительные объяснения по поводу завтрашнего собрания.
Лидером группы был высокий брюнет сильно большевицкой внешности. Он подробно расспросил меня обо всех обстоятельствах работы банка, связанной с недостатком денег, с положением дел в сберегательной кассе, о размере взимаемых процентов, о том, кого мы кредитуем и почему, и т. п. Я дал самые исчерпывающие объяснения и получил впечатление, что группа в полной мере этими объяснениями удовлетворена.
На другой день банк переполнился представителями населения и войск; собралось человек двести.
После вступительной речи я предложил желающим задавать вопросы и спрашивать пояснений.
Выступил вчерашний лидер-брюнет. Громким голосом он прокричал обвинительную речь, постепенно повышая тон:
— Я утверждаю, что банк растратил наши рабочие деньги! Где они? Их более нет! В сберегательную кассу поступило пятнадцать миллионов наших денег. Их уже нет, потому что банк роздал их капиталистам! А нам, рабочим, отказывают теперь в выдаче денег на хлеб! Наши дети должны голодать… А почему денег у банков нет? Потому что он их роздал капиталистам! Банк на этой раздаче наживается, взимает по двенадцати процентов в год! Они на наших сбережениях наживаются, а когда мы спрашиваем свои сбережения назад, нам говорят: денег у нас нет! Рабочие обмануты, их деньги банком растрачены…
И т. д., и т. д.
Своим криком большевик приводил аудиторию во все возраставшее нервное состояние. Я видел, что рабочие и солдаты его жадно слушают и недоброжелательно косятся на меня. Видел тревогу на лицах наших служащих, они тоже растерялись от натиска. Приходилось сильно напрягать волю, чтобы сохранить спокойствие на лице и показывать, что громовая речь меня не задевает.
Оратор кончил таким выкриком, что окна резонировали. Впечатление было громадное.
Я заговорил, стараясь соблюсти величайшее спокойствие.
— Граждане, знаете разницу между говорящим правду и говорящим неправду? Правдивый человек может говорить тихо и спокойно. Ему незачем кричать, — за него кричит сама правда. А вот, кто сам знает, что он неправ, тому приходится кричать во весь голос. Он криком сам себя подбодряет, потому что понимает, что его слова — сплошная неправда.
Лица слушателей начинают со вниманием поворачиваться ко мне.
— Я утверждаю, что оратор говорил сплошную неправду и хорошо об этом знал, потому что он был вчера у меня, и я ему рассказал, как дело обстоит. И все же он не стеснился с помощью крика вас обмануть.
Объясняю, что наш банк — не самостоятельное учреждение, а одно из полутораста подобных же, разбросанных по всей России. Всеми ими управляет центр в Петрограде, и касса у всего Государственного банка одна, общая, а не столько самостоятельных касс, сколько банковых учреждений. Все деньги сливаются в один котел, из которого центр переливает деньги из одной части России в другую, куда понадобится.
— Ваши деньги, внесенные здесь во Ржеве, также пошли в общий российский котел!
Центр, объяснял я, распоряжается так: где денег не хватает, туда пересылает деньги из мест, где их избыток.
