Конечно, для этого ей пришлось вспомнить, как пользоваться стиральными машинами, – она это забыла, как и многое другое. На улице стиркой одежды никто не занимается. Если у тебя нет даже нескольких евро, чтобы воспользоваться автоматами, куда проще подобрать чистую одежду в «общественном гардеробе», а старую просто выбросить.
Пятнадцать лет на улице – это все равно что провести пятнадцать лет в коме, говорила она. Выйдя из нее, приходится заново учиться всему, с самого начала: готовить еду, спать в постели, мыть посуду, менять постельное белье – осваивать целую кучу мелких неприятных занятий, которых прежде была полностью лишена бывшая бездомная. Тысячи мелких пустяковых навыков, которые и составляют суть жизни, она растеряла знание о них, выбросила на мостовую. Теперь Сальма и другие служащие Дворца помогали ей в этом долгом и трудном возвращении к прежним привычкам, словно человеку, попавшему в серьезную аварию, или погорельцу, оставшемуся без кола и двора.
У тетушки Рене было три жизни: о первой она никогда не говорила, целиком же поглотила, засосала ее вторая, стерев полностью первую, – улица. Из жестоких уличных лет она вынесла только вечные нехватки, холод, людское безразличие и побои. «Там, на улице, у тебя отбирают все, – говорила она. – Деньги, документы, телефон, нижнее белье». У нее даже забрали зубной протез. И еще ее насиловали. Пятьдесят четыре раза – она сосчитала.
Пятьдесят четыре изнасилования. Пятьдесят четыре осквернения измученного, обескровленного тела. Невероятная реальность, которую, впрочем, полностью подтвердило медицинское освидетельствование. СМИ редко упоминают об изнасиловании бездомных женщин, ибо тема эта не больно-то презентабельна. В ней недостаточно шику, чтобы поместить фотографии на полосах вечерних газет, когда к восьми вечера за столом во Франции на ужин собирается вся семья. Людей мало интересует то, что происходит в подвалах их домов, когда, закончив трапезу, они отправляются спать. Они предпочитают закрывать на это глаза.
Спать, видеть сны. Этой роскоши бездомные женщины не могут себе позволить. А на улице они, помимо прочего, еще и являются добычей. Нищета – это еще не самое страшное, с ней не может сравниться куда больший ужас. Как-то Рене проснулась среди ночи на автостоянке, где ей вроде бы удалось укрыться, от пинка. Она до сих пор еще слышит хриплое сопение мужчин, сменявших друг друга над ней, когда она угодила в лапы целой компании пьяных бомжей. Ну а то, что они сделали потом, об этом она даже рассказать не может. Это одно из наиболее гнусных ее воспоминаний, которые она тщетно пытается изгладить из памяти.
Если заснешь, тебе крышка. Вот так коротко охарактеризовала Рене ночи, проведенные на улице. Делай все что можешь, только не засыпай. Нужно ходить туда-сюда, ездить в автобусе с одного конца до другого. Знала бы Солен, сколько километров она прошла пешком: уж точно от Парижа до самого Нью-Йорка. Иногда по вечерам у нее так болели ноги, что казалось, будто они вот-вот отвалятся от туловища. Но останавливаться нельзя, ни в коем случае. И каждую ночь она проделывала эту чудовищную бесконечную спираль. Путь, ведущий в никуда.
Стараясь избежать нападений такого рода, Рене отрезала себе волосы и по возможности стала скрывать признаки принадлежности к женскому полу. Именно так, заметила она, женщинам приходилось поступать, чтобы выжить. Инфернальный и порочный круг: становясь неразличимыми, женщины словно стирают себя, исчезают из общества. Они становятся неприкасаемыми, призраками, бродящими по периферии человечества.
Ад ее продлился пятнадцать лет. Пятнадцать лет или около того, поправилась Рене. Когда не спишь, трудно составить верное представление о времени. На улице время то расширяется, то непомерно вытягивается, словно воздушный шарик, в который накачали лишнего газа. И ты постепенно перестаешь считать дни, месяцы, годы. Но самое худшее – это метро. Вот уж куда ни за что не стоит спускаться. Те, кто пытались там укрываться, никогда не возвращались. Конечно, в метро тепло, но там-то легче всего и сгинуть. В его тоннелях вообще невозможно отличить день от ночи. Там ты теряешь рассудок. Она оставила там много друзей, которые настолько поддались искушению безмерных глубин, что оттуда уже не вышли.
Главное, всегда оставаться наверху. Держаться. Не погружаться во что бы то ни было, не погрязнуть. Спиртное и наркотики – это, по сути, то же самое, говорила Рене. Она всегда соблюдала с ними осторожность. Стопка красного в самые лютые холода – вот самое большее, что она себе позволяла. Подобно метро, спиртное – ловушка. Бездонный колодец, в который легко упасть. Нужно обладать сильным характером, чтобы устоять, и она тому свидетельство. Несмотря на насилие, холод, голод, побои, Рене всегда оставалась верной себе. Такова уж она, в ней заключена большая природная сила. Она пришла с севера, а там люди сделаны из крепких пород деревьев, подчеркнула она, из деревьев, которые не так-то легко сломать. Что-то в ней сумело устоять, что-то захотело продолжать жить.
В результате последнего нападения, самого зловещего и чудовищного из всех, она очнулась в больнице практически полумертвой. Там она и встретила Ангела, как она ее назвала, – молоденькую социальную работницу, намного более ревностную в своем желании помочь, чем остальные. Придя в ужас от ее состояния, Ангел поклялась, что вытащит ее из этого ужаса, чего бы ей это ни стоило. А состояние у Рене далеко не из лучших, честно-то говоря. Но к тетушке Рене не так-то легко было подступиться. Сколько она уже слышала подобных обещаний, нечего ей зубы заговаривать! Улица делает тебя жестокосердной, ты становишься подозрительной, как побитый зверек. Все это было для Ангела не важным. Она взялась за Рене, как говорится, сердцем и душой. Она ее поддерживала, сопровождала, свидетельствовала в ее пользу. Изо всех сил, как физических, так и моральных, контролировала все, вплоть до последней бумажонки. Ангел помогла ей сделать новые документы, уничтожив годы, которые у нее были украдены, когда она жила без удостоверения личности, и выхлопотала ей минимальное социальное пособие для тех, кто не может работать по инвалидности, на которое Рене, бесспорно, имела все права. Конечно, пришлось дожидаться этого много месяцев, заполнять анкеты, приходить на собеседования. Все это вроде бы нормальные вещи, но они представляют почти катастрофу для бездомной. Для бездомной, у которой исчезло представление о времени, у которой долгие годы не было никого рядом, кто мог бы ее вовремя разбудить, если вдруг она погрузится в долгий сон, проведя ночь на улице, да ей же просто невозможно было назначить встречу к конкретному часу…
Однако Рене все это преодолела. Благодаря своему Ангелу она прошла через все трудности. Конечно, случались и промахи, и неудачи, и ссоры, и желание все послать к черту… Несколько перышек из крыльев Ангела они потеряли, не без этого. И все-таки вместе они со всем этим справились. После месяцев ожесточенных сражений их просьба по выделению Рене места во Дворце женщины была удовлетворена. И они вместе отпраздновали эту новость, угощаясь в кафе чудесными фрикадельками, любимым блюдом Рене.
Ну а третья ее жизнь началась тут, во Дворце. Когда Рене впервые сюда пришла, то с трудом держалась на ногах, Сальма тому свидетельница. Она заснула прямо в одном из кресел приемной, даже до того, как получила ключи от своей комнаты. Обессилевшая от усталости, она могла в любой момент лишиться чувств, иногда не закончив фразы, прямо посреди разговора. Целыми днями она могла спать на креслах в фойе, в прачечной или у подножия своей новой кровати, к которой никак не могла привыкнуть. Ей потребуется еще очень много времени, чтобы приучить себя ложиться в нормальную постель.
