– Кстати, раз уж об этом зашла речь… – Я передал профессору томик. – Не могли бы вы?..
Он подержал книгу в руке.
– Обычно моя душа содрогается при виде книги – любой книги – в таком плачевном состоянии. Но это … – Он пролистал страницы, на которых имелось множество подчеркиваний и заметок на полях. – Это невероятный комплимент, мистер Тёрнер.
Он взял ручку и написал несколько строк на первой странице, закрыл книгу и вернул мне.
– Не пропадай, Уэс, – сказал он. – Пожалуйста.
– Буду на связи.
Мы обнялись. Я закрыл глаза, и в моей душе всколыхнулась благодарность судьбе за этого человека, который показал мне, как сидеть в первом ряду моей жизни, а не забиваться на последний ряд.
«Сесть и принять себя таким, какой я есть, потому что это моя жизнь».
Выехав из здания факультета искусств, я остановился, открыл книгу и прочитал сделанную профессором надпись:
Для Уэса,
Писателя, гонщика, поэта-воина, который сбросил свои доспехи.
Дважды рожденный человек, который вышел из своего темного леса, чтобы осветить путь тем, кто идет за ним.
– Майкл Ондивьюж
* * *
Сентябрь…
Наша новая квартира в Бостоне располагалась на первом этаже в доме на Парк-стрит.
Можно быстро доехать в инвалидном кресле до Колледжа Эмерсон, а на метро можно по прямой добраться до Гарварда. Квартирка была маленькая, но в нее легко помещалась моя коляска, тем более что мы свели количество мебели к минимуму. Остаток денег, подаренных мне Коннором, мы пожертвовали на проект помощи инвалидам и вздохнули спокойно. Мы собирались строить свою жизнь сами – двое бедолаг, отучившихся на стипендию, – мебель для своей квартирки нашли на блошином рынке и строили грандиозные планы.
Отем окончила Амхерст с отличием, всё лето работала над программой, которая должна была помочь людям с ограниченными возможностями – зримыми и скрытыми. В приемной комиссии Гарварда сказали, что именно сейчас такие проекты наиболее актуальны.
Возможно, я необъективен, но целиком и полностью разделял это мнение.
Никогда прежде я так не гордился своей жизнью как в день, когда Отем пришло письмо о зачислении. Ее не просто приняли: ей выделили стипендию, покрывавшую весь период учебы. А поскольку Отем всегда доводила задуманное до конца, она показала свои наработки по биотопливу Виктории Дрейк, а та пообещала поделиться этой идеей со своими коллегами. Теперь к делу подключились целых три сенатора – от Небраски, Айовы и Канзаса – и вносили поправки в законодательство.
– Кукурузный бензин не был моим призванием, – сказала Отем, – но я не могла подвести свою семью.
Перевожу: если бы Отем пришлось помимо всего прочего получить диплом по химии, она бы это сделала. Она работала изо всех сил, и поэтому в тот полдень я с особенной радостью вернулся домой и рассказал Отем, чем занимался весь день.
Когда я въехал в квартиру, она сидела за письменным столом, но, услышав стук открывающейся двери, подняла глаза от книги.
– Привет! Как пообедали с Коннором?
– Отлично. – Я снял куртку и повесил ее на нижний крючок стоявшей у двери вешалки. – Пришлось закруглиться побыстрее из-за собеседования.
– Ты не говорил, что у тебя сегодня собеседование.
Я подъехал к ее столу и поцеловал Отем.
– Я и про свою работу тебе еще не говорил, но у меня она есть.
Отем так и подпрыгнула.
– Что?
– Работа на неполный день, каждое утро с восьми до полудня. Мои занятия в Эмерсоне проходят во второй половине дня, так что это идеальный вариант.
Отем скрестила руки на груди, было видно, что она пытается скрыть улыбку и не может.
– Ты расскажешь мне, что это за работа, или мне представить список своих догадок?
– Список, пожалуйста, – усмехнулся я. – В алфавитном порядке.
Отем шлепнула меня по руке.
– А ну, рассказывай.
– Это должность в бостонском совете по делам ветеранов, – признался я. – Буду работать с ветеранами, которые получили ранения и возвращаются к мирной жизни. Буду помогать им с заявлениями, бумажной работой, ну и по мере надобности советовать, как лучше приспособиться.
– Серьезно? Боже мой, Уэстон, это замечательно. – Отем обняла меня за шею и поцеловала. – А как же твоя терапия с экзоскелетом и гонки? У тебя останется на всё это время?
Переехав в Бостон, я был вынужден искать себе другую лигу. Тренер Браун свел меня с представителем отделения Бостонской ассоциации атлетов. Я скучал по тренеру, но зато периодически виделся с бывшими членами нашей команды – на беговой дорожке во время соревнований.
– Я найду время на всё, – заверил я Отем. – Гораздо важнее, что у тебя будет время.
– Ты о чем?
– Тебе выделили стипендию, армия оплачивает мое обучение, а теперь я нашел работу, так что тебе работать не придется.
Отем захлопала глазами.
– Не придется?
– Не-а. – Я вздернул кресло и стал балансировать на двух задних колесах. В последнее время мы оба искали работу – жизнь в Бостоне была намного дороже, чем в Амхерсте, – но оплата за работу, на которую меня взяли сегодня, оказалась выше, чем я ожидал.
– Уэстон…
Отем окинула взглядом громоздящиеся на столе кипы учебников и тетрадей.
– Вместо того чтобы обслуживать столики в баре «Чиз», ты сможешь посвятить всё свое время спасению мира.
Отем покачала головой.
– Уэстон, как же я тебя люблю.
– Знаю. – Я усадил ее к себе на колени. – Я тоже тебя люблю.
– И я так благодарна за то, что ты всё это делаешь для меня. – Отем поцеловала меня в шею.
– Правда? И как именно ты благодарна? – Моя рука скользнула ей под платье. – «Будем бездельничать до конца дня и будем делать это голышом»? Это такая благодарность?
Отем ущипнула меня за мочку уха, ее теплое дыхание обожгло мне кожу.
– Вообще-то я подумала «будем заниматься сексом, пока оба не впадем в кому». – Она медленно провела губами по моему подбородку и поцеловала в губы, потом посмотрела мне в глаза. – Как тебе такая благодарность?
Мои пальцы сжали ее упругое бедро.
– Звучит воодушевляюще. Может, мне стоит найти еще три подработки?
Мы быстренько избавились от лишней одежды, и вскоре стены квартирки содрогались от пронзительных криков Отем, а ее ногти впивались мне в шею.
После она привалилась ко мне, тяжело дыша, а я гладил ее нежную спину, и наши дыхания звучали в унисон. Наконец Отем слезла с моих коленей, и мы снова оделись.
