Я вдруг понял, что Пол несет ответственность за мою мать и сестер. Не за их счастье, но за возможность дать им шанс на счастье.
– Мои мужчины такие красивые! – воскликнула Ма, отступила на шаг и оглядела меня и Коннора. – Как приятно видеть вас вместе, Боже мой.
Мое сердце того и гляди выпрыгнет из груди. Как есть выпрыгнет, это я вам точно говорю.
– С днем рождения, Ма, – сказал я.
– С днем рождения, Миранда, – добавил Коннор.
– Только посмотрите, твоя улыбка вернулась! – Ма ухватила Коннора за подбородок и слегка потрясла. – А ты, – она повернулась ко мне. – Наконец-то с твоего лица исчезла прежняя кислая мина.
– Спасибо, Ма, – пробормотал я.
Она повернулась к Отем.
– Это благодаря тебе, прелестный ангел.
– С днем рождения, миссис Тёрнер, – сказала Отем. – Извините. Миранда.
– Так-то лучше. – Ма отступила на шаг и оглядела нас четверых. – Итак. Занятная рокировка у вас вышла, а?
– Господи, Ма.
Коннор усмехнулся в кулак, его плечи затряслись. Руби и Отем разом покраснели.
Пол поспешил спасти ситуацию.
– Зато все счастливы, правда? – Он посмотрел на меня. – Разве это не главное?
Сенатор Дрейк подошла к стойке менеджера, потом вернулась к нам.
– Наш столик готов. Не пройти ли нам в зал?
Я прижал пальцы Отем к губам.
– Встретимся там.
Она наклонилась и поцеловала меня.
– Веди себя хорошо.
– Ты так говоришь, будто у меня репутация пай-мальчика.
– А ты представь, что так оно и есть. – Она округлила глаза и рассмеялась, потом пошла в зал следом за остальными.
– Пол, можно вас на минутку? – спросил я.
– Мне следует начать нервничать? – пошутил он, но последовал за мной, когда я отъехал в сторонку. – Вообще-то я хотел кое о чем тебя попросить.
– Вы хотите жениться на моей матери.
Пол кашлянул в кулак.
– Таков был план, но сначала я хотел попросить твоего благословения. Благословения, а не позволения, – уточнил он. – Не подумай, что я тебя не уважаю, но я люблю твою мать и собираюсь просить ее руки. Она делает меня счастливым. Она борец, понимаешь? Порой в своей борьбе она прибегает к нечестным методам, но она всегда хочет как лучше, и это мне в ней нравится.
– И мне тоже.
– Я не пытаюсь занять место твоего отца, но…
– Пол… – Я слегка передвинул инвалидное кресло, не в силах посмотреть Полу в глаза.
«Сегодня я уже один раз ревел, как ребенок, и одного раза вполне достаточно».
– Мне кажется, это было бы совсем неплохо… – Я кашлянул. – Думаю, я был бы очень рад иметь такого отца, как вы.
– Что ж… Это… – Пол снял очки, протер стекла носовым платком, снова надел и несколько раз моргнул. – Спасибо, Уэстон, – сказал он и тоже прочистил горло. – Ты даже не можешь себе представить, как много это значит для меня.
Он протянул мне руку. Я посмотрел на его ладонь, потом посмотрел в его полные слез глаза. Пол нервно хохотнул.
– Хорошо, – сказал он, наклонился и обнял меня, а я крепко обнял его в ответ. Потом мы похлопали друг друга по плечам, как настоящие мужчины, и немножко похлюпали носами.
– Отлично, – проговорил Пол. – Значит, решено.
Мы отправились в зал и подошли к нашему столику – один стул, рядом с Отем, отсутствовал – это было место для моего инвалидного кресла.
– Всё хорошо? – спросила она.
Я посмотрел на сидящую рядом со мной девушку: ее медно-рыжие волосы волнами ниспадали на плечи, обрамляя прекрасное лицо, в удивительных глазах вспыхивали зеленые, золотые и коричневые искры. Острый ум и доброта – две черты, с помощью которых она склеила мой разлетевшийся на куски мир. Я оглядел собравшихся за столом людей. Моя мать всегда старалась видеть во всём только хорошее, а Дрейки затыкали дыры, с которыми она не могла справиться. Пол оказался лучшим человеком в жизни моей матери. Коннор и его возлюбленная счастливы. Я снова посмотрел на Отем.
Моя семья.
– Всё именно так, как и должно быть.
Эпилог
Уэстон
Январь, год спустя…
– Думаю, я нервничаю больше тебя, – сказала Отем.
Я толкал колеса своего кресла, а Отем шагала рядом со мной по дорожке кампуса Массачусетского технологического института.
– Знаю, – ответил я. – Потому что я вообще не нервничаю.
– Как такое возможно? – спросил Коннор, шагавший с другой стороны кресла. – На улице десять градусов, а с меня уже семь потов сошло.
Мы приближались к Центру атлетики имени Джонсона. Последние три недели я приезжал сюда на специализированные занятия, призванные подготовить меня к сегодняшнему дню. Доктор Серенак сдержал слово: внес мое имя в список участников испытаний экзоскелета, и меня наконец выбрали.
Мы вошли в здание центра, миновали несколько коридоров и добрались до одного из спортивных залов.
– Это здесь, – сказал я. Потом посмотрел на Отем: она была бледнее, чем обычно. Я сжал ее руку. – Всё в порядке?
Она застенчиво посмотрела мне в глаза и пожала плечами.
– Не знаю. Просто нервничаю. Не обращай на меня внимания.
Спортивный зал был довольно велик – тут можно было спокойно играть в баскетбол, только не было трибун для зрителей. Весь последний месяц доктор Энджи Маккензи и ее команда специалистов по робототехнике работали здесь безвылазно.
В первую нашу встречу Энджи была одета в джинсы, тяжелые ботинки и футболку с надписью на груди «Не все были бойцами кунг-фу». Я подумал, что она простой стажер, но, оказалось, Энджи недавно окончила Стэнфорд, где специализировалась на ортопедии и медицинской робототехнике. В настоящее время она была аспиранткой Массачусетского технологического института, создавала протезы для людей с ампутированными конечностями.
Но ее подлинным детищем был «Экзокостюм»: роботизированный экзоскелет, который крепился на бедрах, ногах и ступнях парализованного человека, давая ему возможность ходить.
Сегодня на Энджи был лабораторный халат поверх серой футболки с надписью «Это мой эпатажный костюм». Ее ассистент, Карл, высокий, костлявый парень, всегда отличался молчаливостью.
– Привет, Уэс! – поприветствовала меня Энджи и широким шагом подошла к нам. Ее темные, вьющиеся волосы рассыпались по плечам. – А вы, наверное, Коннор и Отем. Я доктор Маккензи, но вы можете называть меня просто Энджи. Во всяком случае, пока рядом нет моих родителей. Им нравится, когда меня называют «доктором», так им спокойнее за мой кредит на учебу. Итак, давай-ка подготовим тебя, Уэс. Сегодня большой день. Большой, большой день.
