– Что тут у нас? – спросил сотрудник.
– Титановый штифт, плюс металлические пластины в позвоночнике, – ответил Уэстон. – Тут куча железяк.
Сотрудник нахмурился.
– Подождите. – Он отошел в сторонку, посовещался с другим сотрудником службы безопасности, потом вернулся к нам. – Сэр, вам придется пройти более тщательный досмотр. – Он указал на отгороженный занавеской отсек, предназначенный для личного досмотра.
– Неужели это обязательно? – спросила я. – Он ветеран армии США.
Сотрудник предупреждающе поднял руку.
– Мэм, вы должны отойти. Сейчас же.
– Всё в порядке, – заверил меня Уэстон. – Ничего со мной не случится.
Я прикусила губу, глядя, как его конвоируют за занавеску. Через несколько минут он вернулся, и нам позволили двигаться дальше.
– Не могу поверить, что тебе пришлось проходить через всё это, – сказала я.
– Да? – откликнулся Уэстон, крутя колеса неудобного кресла. – Ему следовало хотя бы купить мне ужин.
– Я серьезно. По-моему, это чересчур.
– Люди просто делают свою работу. – Уэстон понизил голос. – Но… спасибо.
Поскольку мы находились в группе льготных пассажиров, нам удалось занять места в самолете раньше всех. Стюардесса взялась за спинку коляски и отвезла Уэстона в переднюю часть салона, где находились наши места.
– Вам вернут вашу коляску по завершении полёта, – сообщила она Уэстону, пока тот пересаживался в кресло.
Я посмотрела на нее и нахмурилась.
– А если возникнет чрезвычайная ситуация? Как ты выберешься из самолета?
Уэстон пожал плечами.
– Уверен, на этот случай есть соответствующая инструкция. Хотя без колес и впрямь чувствуешь себя странно. Как в ловушке. – Он издал негромкий смешок. – Забавно, когда я впервые сел в инвалидное кресло, мне показалось, будто часть меня умерла. А теперь… Я практически с ним сроднился.
Я достала блокнот, ручку и начала записывать свои впечатления, начиная от регистрации багажа и заканчивая посадкой. У меня в голове зарождалась одна идея.
Уэстон фыркнул.
– Строчишь гневное письмо в Федеральное авиационное агентство?
– Возможно, – ответила я. – То, с чем мы столкнулись – это совершенное безобразие. А как же пользоваться туалетом? Наш рейс короткий, но что, если бы мы летели из Австралии в Японию?
Тут я поймала себя на том, что сказала «мы», а не «ты». Воображение тут же нарисовало мне несколько заманчивых картин того, как я путешествую вместе с Уэстоном по всяким экзотическим местам. Например, мы могли бы поваляться на пляже в Кэрнсе или посидеть под цветущими сакурами в Токио.
Стараясь не смотреть Уэстону в глаза, я принялась ожесточенно строчить в блокноте.
«Проклятие, подруга! – У меня перед глазами возникла Руби. – Ну ты и попала».
Когда мы прилетели в Омаху, пришлось ждать, пока все пассажиры покинут самолет. Минут десять мы просидели одни в пустом салоне, потом к нам наконец подошла стюардесса.
– Приношу извинения за задержку, – сказала она. – Мы ждем, пока сотрудники аэропорта найдут и привезут ваше кресло.
– Конечно, без проблем, – ответил Уэстон, хотя его встревоженное лицо и нервно переплетенные пальцы говорили ровно об обратном.
Прошло двадцать минут.
– Полный идиотизм, – пробормотала я. – Извините, – обратилась я к другой стюардессе, когда та пошла по проходу, собирая мусор. – Где его кресло? – Я говорила ровным тоном, хотя в душе вся кипела от гнева.
Стюардесса переговорила с членами экипажа и вернулась к нам, вид у нее был виноватый.
– Вашу коляску всё еще ищут, но у нас есть другое инвалидное кресло, в нем вы сможете покинуть самолет.
– Как вы могли потерять его кресло?
– Оно не потеряно, просто его еще не выгрузили…
– Отем. – Уэстон покачал головой. – Всё в порядке.
– Нет, не в порядке, – возразила я. – Ты не должен мириться с подобным отношением. Ты должен иметь возможность передвигаться в собственном кресле, вместо того чтобы сдавать его в багаж.
Стюардесса натянуто улыбнулась.
– Как бы то ни было, нам нужно готовиться к следующему рейсу, так что я скажу наземной команде принести вам…
– Нет, спасибо, – перебил ее Уэстон. – Я подожду здесь.
Стюардесса раздраженно вздохнула и удалилась.
– Какое безобразие, – проворчала я. Потом набрала сообщение брату, ждущему нас на парковке возле аэропорта, а сама гадала, как долго всё это будет продолжаться.
Прошло еще двадцать минут, и вот, наконец, Уэстону доставили его кресло.
– Прости, что тебе пришлось пройти через всё это, – сказала я, когда мы выходили из здания аэропорта.
– Это же не твоя вина.
– Я чувствую себя виноватой. В смысле это ведь я предложила тебе поехать со мной.
– А я согласился.
– Знаю, я просто…
«Хотела, чтобы всё было идеально».
А вместо этого всё пошло наперекосяк.
На парковке нас встретил мой брат – он стоял возле своего пикапа. Мы с Трэвисом обнялись, потом они с Уэстоном пожали друг другу руки, и только тут я сообразила, как тяжело будет Уэстону перелезть из инвалидного кресла в кабину пикапа.
Сначала внутрь забралась я, чувствуя себя отвратительно, потому что Уэстону пришлось сначала усесться на пол кабины, а потом подтянуться, чтобы занять свое место на сиденье. Трэвис закрыл дверь кабины и стал грузить коляску и багаж в кузов пикапа.
– Мне так жаль, – сказала я Уэстону.
– Не извиняйся. Я очень рад, что поехал с тобой.
Я смотрела на него, чувствуя наплыв самых разных эмоций. Одно хрупкое мгновение Уэстон смотрел мне в глаза, и мое сердце сладко замерло в груди. Потом Трэвис забрался на водительское место, точно бык, ворвавшийся в библиотеку.
– Готовы зажигать? – спросил он, включая радио.
Уэстон улыбнулся.
– Всегда.
Мы въехали в небольшой городок Линкольн, и Трэвис взял на себя обязанности гида.
– Видишь, вон там «Счастливый бильярд»? Там папа учил нас с сестрой гонять шары. А вон там, видишь? – Он взмахнул рукой у нас перед лицами, указывая куда-то за окно. – Закусочная «У Люси»? Там у Отем было первое свидание.
– Правда? – спросил Уэстон. – А можно поподробнее?
Я пихнула брата локтем.
– Не вздумай ничего ему рассказывать.
– Брэд Миллер, да, Отем? – Старина Брэд, у него еще были «скобки» на зубах, и он никогда не менял одежду после целого рабочего дня на конюшне.
