– Всё равно мне больно после того, что произошло между мной и Коннором. Я по нему скучаю, но думаю, всему есть причины. И все пути ведут сюда, в настоящее. В продуктовый магазин, в который я пришла вместе с тобой.
Она отвернулась взять зажим для пластикового пакета и не увидела мою реакцию. Боже, наверное, в тот момент я выглядел очень незащищенным. Сердце отчаянно заколотилось в груди, и я судорожно втягивал в себя воздух, чтобы успокоиться, пока Отем не вернулась. Мы продолжили наш путь по магазину, выбирая курицу, рис, картошку, а потом перешли в отдел супов.
– Какой хочешь? – спросила Отем.
– Томатный. Тот, который стоит на самой верхней полке, разумеется.
Девушка потянулась за банкой, но потом замерла.
– Подожди. Мне можно тебе помогать? Что говорит по этому поводу твой терапевт?
– «Вы ни в коем случае не должны уходить без нужных вам вещей, непременно попросите о помощи», – процитировал я.
Отем кивнула, привстала на цыпочки и выхватила банку с полки.
– На твой взгляд, люди всегда готовы помочь?
– В большинстве случаев. Хотя некоторые не горят желанием помогать.
– Но ты не позволяешь трудностям встать у тебя на пути.
– Ты не слышала мое новое прозвище в кампусе?
Отем поставила банку с супом в тележку.
– Надеюсь, лучше, чем Амхерстская Задница.
– Уэстон «Ты не достанешь это для меня?» Тёрнер.
Девушка сдавленно хихикнула.
– Еще я отзываюсь на «Я здесь, внизу, придурок» и «Со слухом у меня всё в порядке, просто ноги не ходят».
Отем нахмурилась.
– А что насчет твоего слуха?
– Некоторые разговаривают со мной так, будто я глухой. – Я проехал по проходу между стеллажами, одной рукой крутя колеса, а другой таща за собой тележку. – Или так, будто я умственно отсталый.
– Такое часто случалось?
Я пожал плечами.
– Не единожды.
– Людям следует говорить друг с другом как с… людьми, – проговорила Отем. – Нельзя что-то решать за другого человека, пока он сам не сказал, что ему нужно.
– И из этих соображений ты собираешься спасать мир, начав с нашего сельского хозяйства. – Я взял с полки банку кукурузы. – Бензин в наши дни дешев.
– О, боже, я ведь так тебе и не рассказала, – воскликнула Отем. – Гарвард отклонил мой проект.
– Без шуток? Проклятие, мне жаль. – Я покачал головой. – Погоди-ка, нет, мне не жаль. Ты терпеть не могла всё это биотопливо.
– Знаю, но чувствую себя так, словно подвожу свою семью. И какую тему выбрать теперь? Я металась целый год, прежде чем остановилась на биотопливе. – Она вздохнула и облокотилась на ручку продуктовой тележки. – Может быть, мне стоит сменить специализацию.
– Ты же собиралась помогать людям.
– Да, но откуда начать?
Я пожал плечами.
– Делай то, что подсказывает тебе сердце, то, что считаешь правильным.
Отем потерла ладонью подбородок.
– Один мудрый человек как-то сказал: «Чувства – как миндалевидные железы».
– Тот человек не был мудрым, он был идиотом, раз сказал подобную чушь такой девушке, как ты.
– Такой, как я?
Я отвел глаза и пихнул тележку вперед. «Ляпнул, не подумав».
– Эти твои перчатки настоящее чудо, черт возьми.
Отем улыбнулась.
– Я рада. Пойдем отсюда. Давай выпьем горячего шоколада в «Белом султане». Хочу перед отъездом попрощаться с Эдмоном.
Мы выложили мои покупки на ленту перед кассой, и кассирша их пробила.
– Наличные или карта? – спросила она у Отем.
– Карта, – ответил я.
– Тридцать три доллара, пятнадцать центов, – объявила кассирша, обращаясь к Отем.
– Я понял, – сказал я, вставляя карточку в машинку.
Отем наблюдала за представлением, прищурившись и скрестив руки на груди. Когда кассирша протянула девушке чек, та не выдержала.
– Это чек молодого человека, – проговорила она, засовывая руки в карманы куртки. – Господи, он же прямо перед вами.
Я бледно улыбнулся женщине и забрал у нее чек.
– Приятного вам дня.
Снаружи Отем сердито засопела.
– Ну почему люди так себя ведут? Такое часто случается?
– Довольно часто, – ответил я.
Отем снова сердито фыркнула и возвела глаза к небу.
– Серьезно? Не хочу устраивать сцену и смущать тебя, но это просто непорядочно.
Я пожал плечами и стал перекладывать продукты в висевший на спинке инвалидного кресла рюкзак.
– Я привык.
– Правда?
– Нет, – признался я. – Но что я могу сделать?
Отем прикусила нижнюю губу, вид у нее сделался задумчивый. Глядя на нее, я невольно улыбнулся.
«И что же ты собираешься делать, Отем?»
Ϛ.
– Mon homme tranquille и моя задумчивая девушка! – воскликнул Эдмон, ставя перед нами две чашки с горячим шоколадом. – Как славно.
Он запел какую-то арию Пуччини и широким шагом удалился в кухню, а вернувшись, принес нам одну клюквенную лепешку на двоих. Отем замахала было руками, отказываясь, но француз поставил тарелку на стол и, повернувшись, пошел обратно в кухню, ни на секунду не прекращая петь. Однако, уходя, он бросил на меня многозначительный взгляд и подмигнул.
Отем разломила лепешку пополам. В этот миг она была невероятно красива. Рыжие, шелковистые волосы и жемчужно-белая кожа так и сияли на фоне снежно-серого пейзажа за окном.
Давным-давно, в другой жизни, Эдмон как-то раз сказал по-французски: «Порой сердце прячется за разумом».
«Но что, если сердце вынуждено прятаться, чтобы не навредить той, кого любит?»
– Уэстон? – проговорила Отем. – Ты голоден?
Я моргнул и вернулся к реальности.
– Ага, выглядит очень аппетитно, – брякнул я первое, что пришло в голову. – Съешь немного?
Отем одарила меня доброй и немного нервной улыбкой, значения которой я не понял.
– Думаю, пара кусочков мне не повредит.
Ϛ.
Мы направились к дому Отем, забрали ее чемодан, потом сели в такси и поехали на вокзал. Дороги были загружены – все ехали на праздники в Бостон. На нужную платформу мы прибыли за десять минут до начала посадки на поезд. Отем присела на свободный край скамьи, а я остановил свое кресло рядом.
– Ничего, что ты остаешься в Бостоне один на каникулы? – спросила девушка.
