Один осколок хрустнул под подошвой моего ботинка, когда я подошла к Уэстону.
– Батюшки, что случилось? Как ты?
Уэстон поднял голову, его сине-зеленые глаза напоминали неспокойное море в шторм.
– Я наливал воду в стакан, – проговорил он. – Уронил стакан и услышал выстрел.
На долю секунды меня охватила паника, но потом я поняла, что он говорит о своем прошлом. О войне.
– Всё хорошо, – сказала я. – Всё закончилось.
– Я не чувствую, что всё закончилось, – ответил Уэстон. – Я слышал не те выстрелы, когда стреляли в меня. Это я стрелял. – Он посмотрел на меня покрасневшими глазами, в его голосе зазвучала злость. – Я убил шесть человек, Отем, а может, и больше. Может быть, намного больше.
– Ты делал то, ради чего тебя послали на войну. Защищал свой взвод. Спас жизнь Коннору.
– Я уже давно так отвратно себя не чувствовал. Словно я под водой. – Он вдруг поморщился и потянулся к правому бедру. – И еще эти проклятые мышечные спазмы…
– Позволь мне. – Ногой я сгребла в сторону осколки, присела на корточки и стала растирать его обтянутую джинсами ногу. Я заметила, что на его запястьях черные пятна, а ладони покрыты волдырями.
– Разве ты не говорил, что, по словам твоего психотерапевта, гнев накатывает волнами? – спросила я.
– Ага.
– Это такая волна. Сейчас ты под водой, но волна схлынет.
Я продолжила разминать его икру.
Уэстон смотрел на мои руки, в его взгляде, в опущенных уголках губ читались тоска и сожаление. Я вдруг очень остро осознала, что прикасаюсь к Уэстону; пусть это невинное прикосновение через одежду, и всё же я к нему прикасаюсь. Наверное, ему неприятно, что я это делаю, учитывая, что он сейчас парализован.
– Извини, – сказала я, отдергивая руки. – Я просто хотела помочь.
– Ты помогла, – ответил Уэстон. – Но я понимаю, это отвратительно.
– «Отвратительно»? Почему ты так говоришь?
– Потому что мои ноги мертвы.
– Неправда, – возразила я. – Ты чувствуешь давление, у тебя бывают спазмы, а значит, твои ноги живы. – Я взяла его испачканную, покрытую волдырями руку в свою. – В тебе нет ничего отвратительного, Уэстон. Ты…
«Величественный».
Мы смотрели друг другу в глаза, и воздух в комнате вдруг потяжелел. Тоска и сожаление в глазах Уэстона на секунду стали еще ярче, и мне вспомнилась та ночь, когда мы с ним оказались на диване.
«Вот бы туда вернуться…»
Я вскочила и пошла в кладовку за щеткой и совком для мусора, сердце отчаянно колотилось у меня в груди.
– Ты не обязана это делать, – сказал Уэстон, когда я начала сметать осколки в совок.
– Я уже это делаю, – ответила я, высыпая осколки в мусорное ведро. – Сегодня никакого похода по магазинам. Я приготовлю нам ужин, или можно что-нибудь заказать. Или я могу уйти, если ты хочешь побыть один…
– Нет, – резко бросил Уэстон. Потом произнес уже спокойнее: – Нет. Пожалуйста, останься.
Наши взгляды снова встретились.
– Хорошо, – мягко сказала я.
Уэстон был так красив. Сегодня на нем была серая футболка с V-образным вырезом. Интересно, это, случайно, не та футболка, которую я надела по ошибке после ночи, проведенной с Коннором, думая, что она принадлежит ему?
«Вот только это была футболка Уэстона, и я еще никогда в жизни не чувствовала себя так уютно в мужской футболке».
Требовалось срочно отвлечься, и тут я заметила на кухонном столе несколько брошюр.
– Что это? – Я взяла один рекламный буклет и пробежала его глазами. – Гонки на инвалидных колясках, баскетбол в инвалидных колясках, поло…
– Это ерунда. Просто Фрэнк, терапевт, который занимается со мной на реабилитации, дал мне это. Глупо.
– А по-моему, звучит заманчиво. Ты мог бы заняться спортом. Смотри, тут есть гонки…
– Я не хочу об этом говорить, ясно? Не хочу говорить ни о чем, что как-то связано со мной. Меня тошнит от темы «про меня».
Уэстон замер, весь напрягся – очевидно, ждал, что я предложу ему поговорить об этом, скажу, что ему станет лучше, если он не будет замыкаться в себе, потому что тогда я сама почувствовала бы себя лучше.
– Ты не обязан, – сказала я. «Не со мной». – Давай найдем какой-нибудь глупый фильм и поедим пиццу.
Он вздохнул с облегчением, его плечи заметно расслабились.
– Звучит многообещающе.
– Сейчас закажу.
– Отем. – Он поймал меня за запястье, когда я доставала из сумочки мобильный.
– Да, Уэстон?
Он посмотрел на свою покрытую рубцами руку, сжимавшую мое запястье, и разжал пальцы.
– Спасибо.
– Не за что, – сдавленно ответила я.
«Для этого и нужны друзья».
Мы заказали пиццу и стали смотреть «День сурка». Уэстон сидел на диване, а я на полу рядом с ним. Он ни разу не засмеялся, а под конец фильма вообще заснул.
Я выключила телевизор и осторожно уложила Уэстона, по очереди приподнимая его ноги, потом укрыла его сверхсовременным одеялом, улучшавшим кровообращение. Наверное, одеяло и впрямь помогало, потому что икра Уэстона под моими пальцами казалась сильной и твердой.
– Ты сильный, – прошептала я, укрывая его. – Ты сильнее, чем сам думаешь.
Даже во сне брови Уэстона были насуплены. Я гладила его по голове, пока черты его лица не смягчились, а сама думала о той ночи на другом диване. Мы с Уэстоном целовались и ласкали друг друга, его крепкое тело прижималось к моему. Сила ощущалась в каждом его движении и в его взгляде. У меня кровь закипела в жилах. Даже спустя столько времени я всё еще чувствовала его поцелуи, помнила, как он шептал мое имя, словно это молитва.
Я сглотнула ком в горле, чувствуя прилив «весьма непростых» эмоций, взяла сумочку и тихо вышла.
Глава восемнадцатая
Уэстон
За десять дней до Рождества Отем постучала в дверь моей квартиры.
– Открыто! – крикнул я.
Она вошла, принеся с собой запах зимы, снега и мороза; отороченный мехом капюшон ее куртки обрамлял ее овальное лицо, подобно нимбу.
– Готов к нашему отложенному походу по магазинам? – Она посмотрела на часы. – У меня еще есть четыре часа до отъезда.
Отем собиралась сесть на поезд до Бостона, чтобы оттуда на самолете долететь до Небраски, и всё же пожелала потратить несколько часов своих каникул на меня, вместе закупая продукты. Ее не пугал даже предрождественский наплыв народа в магазинах. Покупка еды была одним из заданий, выданных мне терапевтом. Чем больше я буду выходить из дома, тем меньше вероятность, что я полностью стану зависимым от доставки еды на дом и покупок на «Амазоне».
