Отем не дрогнув выдержала мой взгляд, ее блестящие, как драгоценные камни, глаза смотрели на меня, и я понял: она видит меня таким, какой я есть.
– Я не стал бы тебя винить, если бы ты больше не захотела иметь со мной ничего общего, – сказал я. – Если хочешь, я уйду и, обещаю, больше никогда тебя не побеспокою. – Я сглотнул набухший в горле ком, только сейчас сообразив, сколь многое стоит на кону. – Я этого не заслуживаю, но, надеюсь, ты дашь мне еще один шанс.
Отем смотрела на свои сложенные на столе руки и молчала. Потом бросила взгляд на наручные часы.
«Разговор окончен. Она больше не хочет со мной общаться. Ей нужно работать, учиться и…»
– Время обеда уже прошло – сказала Отем. – Я проголодалась, а ты прождал меня здесь четыре часа. – Она посмотрела на меня, на ее полных губах заиграла улыбка, взгляд потеплел, и я понял, что прощен. – Хочешь чего-нибудь перекусить?
– Ага, – ответил я хрипло. – Хочу.
Глава семнадцатая
Отем
Декабрь
– Извините, Отем, – сказала моя научная руководительница. – Знаю, это не то, что вы хотели услышать.
– Да, не то. – Я крепче вцепилась в телефон. – Что же мне теперь делать?
Я спрашивала скорее не ее, а себя. Гарвард отклонил мой проект, посвященный возобновляемому биотопливу, и эта новость придавила меня тяжелым камнем.
– Послушайте, – сказала мисс Робинсон, – можно подать заявку еще раз, следующей весной или даже зимой. Вы можете изменить проект, попробовать снова или вообще поменять тему. Или можете передохнуть, направить свои усилия в другое русло.
Я отчетливо услышала в ее словах подтекст: «Передохни и соберись, девочка».
– Да, хорошо, – ответила я. – Я подумаю.
– У вас по-прежнему есть все шансы закончить Амхерст с отличием, так что выше нос, дорогая, и с праздниками.
– Спасибо, и вас тоже с праздниками.
Мы одновременно дали отбой, и я уронила мобильный на колени.
– Вот зараза.
Месяцы тяжелой работы, упорного труда – и всё коту под хвост. Сидеть в пустой, тихой квартире и переваривать эти новости в одиночку не было ни сил, ни желания. Я снова взяла мобильный и написала сообщение Уэстону.
Нужно поговорить.: (
Мгновенного ответа не последовало. Я написала Руби такое же сообщение, и тут же сообразила, что подруга перестала быть моим первым номером на случай чрезвычайных ситуаций и стала номером вторым. А первое место занял Уэстон
«В этом есть смысл, – подумала я. – Руби сейчас за тысячи миль отсюда, а мы с Уэстоном видимся практически каждый день. Только и всего».
Руби написала: Что стряслось?
Гарвард отклонил мой проект. Можно тебе позвонить? Мы так давно не разговаривали.
Пауза. Потом Руби ответила: Конечно.
Я набрала номер виллы, на которой Руби жила в Специи. Смешной сигнал вызова проиграл трижды, прежде чем Руби взяла трубку.
– Привет, подружка. – Голос Руби звучал напряженно и немного недовольно. – Значит, в Гарвард ты не идешь?
– Они сказали, тема слишком узкоспециализированная.
– Они много потеряли.
– Еще не всё потеряно, – сказала я. – Моя научная руководительница говорит, что еще есть время представить им новый проект.
– Точно. Круто, наверное. В смысле, если ты этого хочешь.
Я нахмурилась.
– Я позвонила в неподходящее время? У тебя какой-то отстраненный голос.
– Ничего подобного, подружка, я здесь! – сказала Руби громче. – Итак, что будешь делать? У вас там еще день, да?
– Ага. Мы с Уэстоном пойдем закупаться продуктами.
– Горячее свидание в продуктовом магазине. Очень на тебя похоже.
У меня жар прилил к щекам.
– Это не свидание, мы просто друзья.
– Ты всё время так говоришь.
– Потому что это правда.
– Ну конечно. Ты проводишь уйму времени с мистером Тёрнером. Произошло что-то интересное, о чем мне следует знать?
– За те шесть секунд, прошедшие с тех пор, как я тебе сказала, что мы просто друзья? Нет. Мой статус не изменился.
– Жаль. Было бы веселее, если бы ты сказала «всё сложно».
– Я верна своим клятвам и полностью сосредоточена на работе, а Уэстон всё еще привыкает к новой жизни. Ни мне, ни ему не нужно большего.
– Звучит практично, безопасно и скучнее, чем кукурузный бензин, – фыркнула Руби. – Ладно, как там дела у Уэса?
– Хорошо. Определенно намного лучше, чем в тот последний раз, когда ты его видела. Он изучает экономику, проходит реабилитацию, и с каждым днем повседневная жизнь дается ему всё легче и легче.
– Хорошо. Супер. Рада это слышать.
Ее голос вновь звучал отстраненно.
– Руби, что?..
– Слушай, мне надо идти. Повеселитесь в продуктовом магазине, парочка сумасшедших малышей, – добавила она и рассмеялась. Смешок показался мне натужным.
– Хорошо. Созвонимся на днях?
– Очень скоро, – пообещала Руби. – И, Отем?..
– Да?
Короткая пауза.
– Мне жаль, что твой гарвардский проект не удался. Правда, жаль.
– Ладно. Спасибо, Руби.
– Люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю.
Я дала отбой, надув губы, посмотрела на телефон. Должно быть, у Руби множество дел, наверное, именно поэтому она так странно со мной говорила. Она очень умная, вкалывала до седьмого пота – именно поэтому ее пригласили учиться в Италию.
Я снова проверила входящие сообщения. От Уэстона ни слова. К настоящему времени он уже должен был уйти с реабилитации, к тому же в последнее время мы отвечали на сообщения друг друга почти сразу же.
«Потому что так поступают друзья. И нет тут “ничего сложного”».
Падал снег, когда я вышла из своей квартирки на Роудс-драйв и быстро пошла к шикарному жилому комплексу, в котором жил Уэстон, – недалеко от кампуса. На фонарных столбах висели рождественские гирлянды, и золотистые лампочки горели в сером свете гаснущего дня.
Сердце билось у меня в груди веселой птицей, а с губ не сходила улыбка. Разговаривая с Руби, я не призналась, как сильно жду совместного с Уэстоном похода по магазинам.
Я постучала в дверь его квартиры, потом нажала кнопку звонка. Наконец я услышала безжизненное, равнодушное «да».
Уэстон говорил так, будто неохотно отвечал на телефонный звонок. «Я всё еще здесь».
Он всегда оставлял дверь незапертой, чтобы я могла войти в любое время; я прошла вглубь квартиры и нашла его на кухне: он согнулся пополам в своем инвалидном кресле и как завороженный смотрел на осколки стекла, поблескивающие под колесами кресла.
