Коннор прошел прямиком на кухню. Я захлопнул входную дверь, выехал в центр гостиной и оттуда наблюдал, как мой лучший друг достает из холодильника пиво. Я сидел не двигаясь и просто наблюдал за ним. Ждал.
Наконец Коннор покачал головой.
– Что? Какого черта ты хочешь, Уэс?
– Чего я хочу? Ты шутишь, мать твою?
– Господи, ты бросил бутылку мне в голову.
– Я промахнулся нарочно. Но раз уж мне удалось привлечь твое внимание, тебе придется со мной поговорить, черт побери. Что насчет Отем?
Коннор презрительно скривил губы.
– Разве дело в Отем? Вы же с ней практически перепихнулись накануне нашего отъезда на фронт, хотя я в это время находился в десяти футах от вас!
Я откинулся на спинку кресла: Коннор всё знал, и предательство причинило ему боль. Это всё объясняет. Я почти вздохнул с облегчением.
– Да, старик, это случилось, но это целиком и полностью моя вина, и мне жаль…
– О, Господи, Уэс, заткнись! Ты действительно думаешь, что я злюсь из-за этого?
– Ты же только что сказал…
– Мне плевать, что ты едва ее не поимел. Жалко, что ты этого не сделал. – Он уставился на бутылку пива, которую держал в руке. – Ты забыл, что я всё знаю. Знаю, что ты чувствуешь к Отем.
Я покачал головой.
– Я же тебе говорил, что написал те письма для тебя. Для вас с ней. Если я что-то и чувствовал к Отем, эти чувства умерли в Сирии.
– Ты врешь, чтоб тебя.
Я хотел было возразить, но Коннор навис надо мной.
– Как там было? «Для тебя я бы звезды с неба достал…»
Я замер.
– Ты… Ты читал?
– Конечно, – насмешливо ответил он. – Не помню всё стихотворение, в памяти полно провалов, но главное я запомнил. Ты написал, что любил ее со связанными за спиной руками. Что тебе не хватало смелости признаться.
– Я… Я думал, та тетрадь потерялась.
Коннор нахмурился.
– Ну, теперь-то она утеряна. Я пытался отправить ее Отем, но и с этой задачей не справился.
У меня кровь отхлынула от лица.
– В каком смысле «ты пытался»?
– Нужно было просто сохранить ее при себе. Привезти тетрадь домой и отдать Отем из рук в руки. Но я и здесь облажался. Моя голова… Мне казалось, я умираю.
– Что с ней случилось?
Коннор пожал плечами.
– Пропала. Я просил кого-то в вертолете… Не помню кого. Я просил отправить тетрадь Отем. Раз она до сих пор не получила посылку, значит, уже не получит.
Я вздохнул с облегчением, хотя и сожалел о словах, которые уже не смогу вернуть. Последнее стихотворение, которое я написал для Отем перед тем взрывом. Перед взрывом, отправившим меня в ад на земле.
Тогда я еще мог писать стихи.
– Итак, она ничего не знает, – проговорил я. – Ты еще любишь ее?
– А это имеет значение?
– Любишь или нет?
– Даже если бы любил, она твоя, Уэс. Она влюблена в твою душу, помнишь? Это ты, а не я. Она любит тебя. Я просто пустой сосуд, который ты наполнял словами, а Отем их пила. – Он снова отхлебнул пива. – Поэтично сказал, да?
Я подкатил кресло ближе к нему.
– Ты ее не любишь? Я спрашиваю не ради себя, а ради Отем. Она…
– Ты спрашиваешь, потому что отчаянно надеешься услышать отрицательный ответ, я это практически чую. – Коннор горько усмехнулся. – Ирония в том, что ты сидишь в инвалидном кресле и чувствуешь себя неполноценным, или что ты там себе навоображал, в то время как это я неполноценный человек. Я поверхностный болван, во мне нет души, достойной любви, кроме той, что дал мне ты.
– Неправда, – возразил я. – Ты сейчас несешь пьяный бред.
– Разве? Меня ей недостаточно. Я всегда был ее недостоин. Ты думаешь, я стану пытаться ее завоевать, заведомо зная, что Отем будет разочарована, потому что мне никогда не научиться подбирать правильные слова? Твои слова!
– Это же не значит, что у тебя нет души, ради всего святого! – Я откатился в кухню, чувствуя себя низеньким и прикованным к креслу, в то время как Коннор нависал надо мной. – Слушай, это была дурацкая затея, и мы зашли слишком далеко, но ты этого хотел, старик. – Ты хотел Отем, и ты был готов на всё… даже вступить в армию, лишь бы доказать, что ты ее достоин. Ты не можешь просто уйти…
Коннор издал лающий смешок.
– Я потратил всю свою проклятую жизнь, доказывая, что на что-то способен.
– Это тоже чушь, – возразил я. – Ты был счастлив, пока не попытался стать тем, кем не являешься…
– То есть тобой. Я хотел быть тобой.
Я потрясенно уставился на него.
«Мной?»
Коннор Дрейк хотел быть бедным парнем, с которым даже родной отец не захотел остаться?
– Мне хотелось иметь то, чем владел ты, – сказал Коннор. – Мыслить глубже. Соблазнять женщин умными мыслями и словами. Быть кем-то большим. Все вокруг хотят, чтобы я был значимее, чем я есть, и я раз за разом их разочаровывал. Снова и снова я портил всё, за что брался. – Коннор повесил голову, казалось, вся злость из него вышла. – И больше всех я подвел тебя.
– Ты меня не подводил, – заверил я его, подъезжая ближе.
– Если бы не я, ты бы до сих пор мог ходить.
– Ты спас мне жизнь в Сирии. Мне рассказали. Если бы ты не остановил кровотечение…
– Спас тебе жизнь? – Коннор нахмурился, покачал головой и глотнул пива. – Я поджег дом, а потом втянул тебя внутрь. Что за герой.
– Я записался в армию по своей воле. И на той дороге я сделал то, что должен был, как солдат и как твой друг. – Я схватил его за руку. – Я бы поступил так снова, старик. Я бы сделал это еще раз.
Коннор уставился на меня покрасневшими глазами.
– Всё кончено, Уэс. Всему конец.
– Что кончено?
– Между Отем и мной. Между тобой и мной. Амхерст. Бостон. Это… – Он взмахнул рукой, указывая на квартиру. – Всё кончено. С меня хватит.
Он пошел в гостиную, и я покатил за ним.
– Коннор, подожди.
Он вдруг развернулся.
– Ты же видел сегодня Отем? Видел, как она на тебя смотрела? Я едва сдержался, чуть было не рассказал ей всю правду.
«Как она на меня смотрела…»
– Но я испугался, что и тут всё испорчу. Я не знал, какими словами это объяснить. – Его тон смягчился. – У тебя есть нужные слова, Уэс. Ты можешь рассказать ей правду так, чтобы она поняла. Скажи ей, что любишь ее. Хоть раз в жизни используй возможность стать счастливым.
– Слишком поздно, – прошептал я. – Она меня возненавидит.
