Я отвернулся, чтобы не мешать им препираться, и увидел, как на парковку въезжает лимузин. Автомобиль остановился, из него вышли Дрейки, брат Коннора Джефферсон и его жена Кассандра. Следом появился Коннор и трое его приятелей-бейсболистов.
С тех пор как десять дней назад мы въехали в новое жилье, я почти не видел лучшего друга. Он днями напролет пил в баре «У Янси», приползал домой часам к трем ночи и запирался в своей комнате. Со мной он не разговаривал, даже не смотрел в мою сторону. Вот и сейчас он глянул на меня и поскорее отвернулся, принялся поправлять китель: один рукав болтался вдоль тела, потому что рука Коннора была в фиксаторе.
«Ловко, Дрейк. Весьма тонкий подход, мать твою».
Вся компания медленно подошла к нам, преодолев парковку. Мамы обнялись. Пол и мистер Дрейк пожали друг другу руки.
– Рад тебя видеть, Уэс, – сказал Джефферсон, наклоняясь ко мне и протягивая руку.
Улыбка Кассандры сочилась жалостью.
– Должно быть, тебе нелегко. Восхищаюсь твоей стойкостью.
– Спасибо.
– Ты действительно отлично выглядишь, Уэс, – сказала миссис Дрейк.
«И от этого вы чувствуете себя лучше, да?»
Я сглотнул и подавил вскипевшую в душе горечь, потому что сенатор смотрела на меня со слезами на глазах. Словно она впервые увидела меня в форме и сопоставила эту картинку с инвалидным креслом. Она быстро наклонилась и обняла меня.
– Спасибо за то, что ты для него сделал, – прошептала она. – Спасибо тебе большое.
Поверх ее плеча я посмотрел на Коннора: на его лице отразился ужас, потом сожаление. Я наблюдал, как он достает из кармана фляжку и делает глоток, даже не потрудившись проделать это незаметно.
– Батюшки, сегодняшние события пробивают меня на слезу. – Миссис Дрейк промокнула глаза. – Давайте сделаем несколько фотографий.
– Отличная идея, – подхватила Ма. – Давайте-ка, встаньте рядом, вы двое. Коннор, малыш, придвинься ближе к Уэсу.
Коннор оставил своих приятелей и встал возле моего кресла.
Ма и миссис Дрейк стали фотографировать на телефоны, точно гордые родительницы на выпускном балу.
– Привет, старик, – проговорил я.
Коннор упорно смотрел прямо перед собой.
– Привет.
Это было больше, чем он сказал мне за десять дней.
– Как ты?..
– Мы закончили? – громко обратился он к мамам, отходя от моего кресла. – Давайте закончим с этим.
«Ладно. Славно поговорили».
В здании администрации нас встретили журналисты, зеваки и несколько солдат. Я мало что мог разглядеть – обзор мне загораживали чужие задницы и спины.
Я поехал туда, где щелкали фотоаппараты, и увидел, что репортеры фотографируют Кайла Уилсона, медика нашего взвода. Он стоял вместе со своей семьей, опираясь на костыль. Его левая нога была в гипсе от бедра до лодыжки.
Уилсон перебросился парой слов с Коннором, потом навис надо мной.
– Ну ты кремень, – проговорил он, пожимая мне руку. – Скажу честно, старина, не думал, что ты выберешься.
– На церемонию?
– Из Сирии.
– Спасибо, – ответил я.
– Просто делаю свою работу. Но из самого пекла тебя вытащил не я. – Он дернул подбородком, указывая на Коннора. – Тебе рассказали, что там случилось? Что сделал Коннор?
– Я читал отчет. Там сказано только, что ты оказал мне первую помощь на поле боя, а потом вертолет вывез нас из зоны боевых действий.
– Верно, – подтвердил Уилсон. – Но ты бы успел истечь кровью, если бы не Коннор. Я только закончил то, что он начал. – Он покачал головой. – Ты что, правда не знал?
– Нет.
– Я сказал нашему командиру, но там был такой бардак. Все торопились поскорее убраться из того ада. И всё же, положа руку на сердце, Коннор спас тебе жизнь.
Теперь настала моя очередь качать головой.
– Черт. Тогда это Коннор заслуживает клятую «Бронзовую звезду», а не я.
Уилсон пожал плечами.
– Он сделал то, чему учат всех пехотинцев, а вот ты побежал в сторону приближающегося противника, который готовился метнуть гранату, и спас своего товарища.
– И в чем разница? – спросил я. – Это нас тоже учили делать. Коннор сделал бы то же самое. Любой солдат из нашего взвода поступил бы так же.
– Чувак. «Бронзовые звезды» не раздают направо и налево, как конфеты на Хеллоуин. Ты заслужил эту награду. – Взгляд Уилсона упал на мои ноги. – Мы многое оставили на том поле, особенно ты. Они просто воздают тебе по заслугам по мере сил.
К нам подошел какой-то офицер.
– Мы бы хотели начать. – Он провел нас к сцене, в то время как репортеры и зрители рассаживались, занимая металлические стулья.
– Смирно!
Все солдаты в зале, включая меня, вытянулись в струнку, все взгляды обратились к облаченному в парадную форму генерал-майору Роберту Экхарту – тот как раз поднимался на сцену.
– Доброе утро, – поздоровался он, сцепив руки за спиной. Он говорил с едва уловимым южным акцентом. – Спасибо, друзья и семьи, за то, что вы здесь. Для меня честь вручить троим нашим солдатам «Пурпурное сердце». Всегда надеешься, что никогда не придется вручать эту награду, но это наша старейшая медаль, которой награждают героев, не побоюсь этого слова.
Генерал-майор подошел к Кайлу Уилсону; следующий за генерал-майором солдат в униформе протянул старшему по званию медаль – латунное сердце, висящее на фиолетовой ленте.
– Эта медаль символизирует героя, отдавшего часть своей души или тела в борьбе с врагом, посягнувшим на наш образ жизни. Те, кто ее получают, знают, что такое отвага и жертвенность ради нации и сослуживцев.
Генерал-майор приколол медаль к кителю Кайла.
– По приказу президента Соединенных Штатов и с одобрения министра армии, за раны, полученные во время боестолкновения, имевшего место тринадцатого июня в зоне боевых действий, я настоящим награждаю вас медалью «Пурпурное сердце».
Генерал-майор Роберт Экхарт проделал ту же церемонию, поочередно подойдя к Коннору, а потом ко мне. В паузах между речами он фотографировался с каждым из нас, наши семьи и журналисты щелкали фотоаппаратами, зрители аплодировали.
Затем генерал-майору передали бронзовую звезду, к которой крепилась трехцветная лента, красно-бело-синяя.
– А сейчас я имею честь вручить награду, которую мы всегда вручаем с гордостью и смирением. – Он встал перед моим креслом. – За достойную службу на боле боя, за выдающуюся отвагу и самопожертвование под огнем противника я вручаю ефрейтору Уэстону Джейкобу Тёрнеру «Бронзовую звезду».
Генерал-майор наклонился, приколол медаль к моему кителю, а у меня в голове всплыли старые воспоминания: судья вешает мне на шею медаль за успехи в легкой атлетике во время чемпионата двухгодичной давности.
