В общем, я его и нашел. Километрах в двадцати от трассы полета, километрах в шестидесяти от границы чащоб. Издали увидел высокий черный столб дыма, поднимавшийся на горизонте, – такая полосочка, ничуть не похожая на лесной пожар. Свернул туда, при моем приближении взлетела зеленая ракета, я уже не сомневался, что это наша потеря. И точно: вот он, самолет, лежит на брюхе с покореженным пропеллером и убранными шасси, буквально метрах в десяти от сплошной стены леса, неподалеку от хвоста дымит вовсю немаленький костер, а рядом он, голубчик, от радости подскакивает, махая мне руками.
Сесть мне там было негде, даже для «У-2» не хватило бы места. Сесть бы еще сел, но потом вряд ли взлетел бы – отмель еще годилась для аварийной посадки, когда деваться некуда, но там и моему «рус фанер» (как его потом прозвали немцы на фронте) не хватило бы разбега для взлета. Я прошел пару раз на бреющем над самым озером, покачал ему крыльями, помахал руками, показал на часы – мол, жди. И на максимальной скорости, какую только мог выжать, помчал на аэродром.
Комполка на сей раз, конечно, не матюгался, наоборот, улыбался во весь рот и хлопал по плечу со всей силушки. Фыркнул в усы свои роскошные, «под Буденного»:
– Ну вот, молодец, а то развел крокодилов… Вот кстати, а на том озере крокодилы были?
– Ни одного не видел, – сказал я серьезно.
– Вот и ладушки…
И он, довольный по самое не могу, быстрым шагом пошел на радиостанцию, докладывать наверх. Когда вернулся для заправки второй гидроплан (первый, севший раньше, был двухместным и для поставленной задачи не подходил), я с ним и вылетел. МБР-2 как раз и был четырехместным. Остались только оба пилота, я сел на место штурмана, предварительно показав на карте приблизительное место (карты чащоб у нас были скверноватые, кое-где с «белыми пятнами», и далеко не все озера и речушки обозначены), место за пулеметом задней турели стрелок освободил для того пилота.
Добрались довольно быстро, сели на озеро, подрулили к берегу. Сняли его, радешенького. Что потом оказалось… В полете у него стал барахлить мотор, то глохнуть, то ненадолго «просыпаться», быстро стало ясно, что с ним крепенько что-то не то (я сам пару раз попадал в подобные ситуации). Летчик был опытный (другого на новейший секретный истребитель и не посадили бы), быстро сориентировался: пора искать место для вынужденной, пусть даже придется изрядно отклониться от маршрута.
Парашют у него, разумеется, был, но прыгать он и не думал. Вслух не обсуждалось, все и так всё понимали: новейший секретный истребитель, если упадет пустой и разобьется, а то и взорвется, поди докажи потом, что тут не было твоей вины. Рассудить могли по-разному, времена стояли… суровые. Вот он и тянул. Высмотрел с грехом пополам подходящую отмель на озере, убрал шасси, видя, что места не хватает и самолет вот-вот влепится в деревья. Тряхнуло его хорошенько, но ремни выдержали, он даже не поцарапался, тоже был везучим.
Опытный парень: прекрасно знал, что его скоро начнут искать, и решил дожидаться у самолета. НЗ у него не имелось, но был он курящий, и спички нашлись. Развел костер, навалил наломанного елового лапника, чтобы было побольше дыма, на ночь уже поддерживал костер сухими сучьями-ветками, чтобы как раз было издали заметное пламя, а утром вновь стал подбрасывать лапник. Да вдобавок положил из пистолета большого непуганого зайца – по летнему времени отъевшегося, жирного, ободрал и выпотрошил его с помощью перочинного ножа, с темнотой поджарил на костре. Лето, пресной воды хоть залейся (озеро под боком, пусть вода и чуточку затхлая, застоявшаяся), жареная зайчатина, хоть и без соли, – так робинзонить можно без особых лишений, правда ведь?
Забегая вперед: сам он оказался совершенно невиновным. Еще один случай классического нашего разгильдяйства, даже в обращении с новейшей секретной техникой: заправлявшие самолет механики сделали все тяп-ляп, не профильтровав как следует горючку, вот в полете и стало забивать бензопровод. Оба (до нас доводили приказ по военному округу) пошли прямехонько под трибунал. Я их, как и все остальные, нисколечко не жалел, туда им и дорога – угробили самолет, могли и человека угробить…
Через пару часов, согласно приказу сверху, туда пошли уже два гидроплана, с двумя авиатехниками и сапером. Авиатехники повозились как следует и быстро обнаружили, что дело в бензопроводе. Потом, опять-таки согласно приказу, сняли с самолета вооружение, некоторые приборы (у МБР-2 был бомбоотсек, рассчитанный на полтонны, туда, когда он пустой, много чего напихать можно). А потом сапер аккуратненько самолет поджег – он же новейший, секретный, – и они улетели, только убедившись, что остались одни головешки с опаленными металлическими деталями, и лесного пожара не будет.
Когда я собирался писать рапорт, комполка этак задушевно попросил:
– Только про своих крокодилов не пиши, ладно? Мы-то с тобой понимаем, что к чему, а вот начальство в других местах обитает, может и решить, что ты психический или водки перебрал…
– Конечно, товарищ подполковник, – сказал я. – Все понимаю, сделаем в лучшем виде…
И написал, ни словечком не помянув про «крокодилов».
Пилот Валера, старлей, остался в полку, как ему и было с самого начала предписано (вскоре перегнали новый самолет, на сей раз без происшествий). Получилось так, что мы ним быстро сдружились, частенько ездили вместе в увольнение в город – ну, оба молодые, неженатые, а там и танцплощадка, и пара ресторанчиков…
Вот когда мы, примерно через месяц, сидели в ресторане и успели освоить грамм по двести коньячку, Валера и сказал:
– Костя, ты только не подумай, что я умом тронулся… Ты тут полтора года служишь, может, слышал что-то (сам он был из Казани, в тех местах оказался впервые). У вас тут, часом, по лесам не водится никого наподобие крокодилов?
Ничуть не удивившись, я ответил:
– Водятся. Серьезно. Что, видел на озере?
Он, приободрившись, рассказал, что видел. Вскоре после наступления темноты с озера донеслись странные звуки – что-то вроде детских всхлипов (я читал в какой-то книжке, что именно такие звуки и издают порой крокодилы). Валерка скорее удивился, чем испугался, – он больше всего опасался, что на костер и запах жарящегося зайца выйдет медведь, с которым пистолетом не особенно и повоюешь. А таких вот звуков он в жизни не слышал, стало скорее любопытно, он отодвинулся на несколько метров от ярко горевшего костра, чтобы не слепило глаза. И вскоре увидел. Луны на небе не было, но ночь выдалась ясная, звездная. Когда глаза попривыкли к темноте, он ясно разглядел: по поверхности озера движутся четыре расходящиеся водяные борозды, словно от небольшой лодки. Но никаких лодок не было, зато когда то, что поднимало в количестве четырех экземпляров эти самые волны, оказалось не далее чем в десятке метров от берега и остановилось, Валерка увидел четко: над водой поднимаются только ноздри и немаленькие глазищи – выпученные, немигающие, в которых отражается пламя костра.
В первую очередь он подумал о крокодилах: видел в Москве в зоопарке, как крокодилы порой именно так и лежат в своем бассейне: у самой поверхности воды, выставив только глаза и ноздри. Ну в точности походило!
