Глава 28, в которой шеф учит меня новым ритуалам
Максим снова забарабанил пальцами по планшету, что-то написал там и набросился на меня:
— Что успела наговорить мама? Забудь все, что связано с внуками!
— Да?
Вот перчатки для безопасной уборки мне не забыть, как ни старайся. Секундное воспоминание — и щеки снова алые. Максим занервничал ещё сильнее и взял меня за руку.
— Бруньский, прости, завалил тебя проблемами, мамой и внуками. Хотя с тобой рядом мысли о маленькой рыжей дочке-разбойнице уже не кажутся такими страшными. Такой улыбчивой, симпатичной, в сарафанчике.
Я невольно выдернула руку и потянула подол ниже. Выброшу этот сарафан, или бабушке отдам, на печворк. Хватит с меня игр в Ангелину, лучше буду обычной Славой Гориной, в кедах и джинсах. Иногда — шортах. Все же предложения вместе сделать внучку для мамы шефа — чересчур неожиданное.
— А ну-ка топни ногой и потребуй шоколадное яйцо!
Да он… меня дочкой вообразил! Между прочим, отцы так не целуются.
— Это такая месть за сравнения с дедом? — я отошла назад и изо всех сил старалась удержаться от того самого топанья.
— Это такая месть за посиделки на коленях у Диего. Слава, так нельзя! Очень, очень хотелось снять ремень, задрать твой сарафан и по-отечески отлупить. А возможно и не отлупить, и не по-отечески, но тебе пока такое рано знать.
Он подмигнул и поехал к зданию салона. Я же приложила ладони к горящим щекам и пообещала себе быть настороже с семьёй Болдиных.
"Чайка" все ещё ждала внутри. Не слишком пафосная, не из ряда "одна на область", но и не раздолбайка, и уж точно слишком дорогая, чтобы стать заменой "баклажана". Мой кроха нашелся здесь же, в самом углу, уже частично разобранный. Жаль его, лежит здесь, как раненый боевой конь, к которому уже вызвали коновалов, а бывшему хозяину уже подвели нового, здорового жеребца. "Шестерка" очень странно смотрелась среди иномарок разной степени помятости, но, кажется, машину все же ремонтировали, а не распиливали на металлолом.
Я подошла к верному "баклажана" и погладила его бок. Механики отвлеклись на меня и заверили, что сделают все быстро и в лучшем виде, а ещё — что видели аварию, и их руководство решило помочь с восстановлением, но в обмен на большой сюжет в местных новостях. А ещё, как я уже сама догадалась, один известный блогер-детектив тоже публично поблагодарит салон за щедрость. Максим крутился в стороне, не вмешивался и не торопил меня, только изредка бросал взгляды, больше подошедшие горячему испанскому дону, что уже расстелил бордовые простыни в тени апельсиновых деревьев. “Чайка”, кстати, подмигивала фарами совершенно схожим образом. Такое вот кармическое наказание за то, что я прочитала целых три, ладно — пять любовных романов. Возможно, их было больше. Но нельзя же так! Я слишком молода для простыней, внуков и боссов!
Максим невозмутимо передал мне ключи и подкатил к двери машины. "Чайка" даже открылась неправильно, после легкого прикосновения к ручке, без привычного дергания. Следом внутрь забрался шеф, а заботливые парни в робах, до этого занятые ремонтом “баклажана” уложили коляску в багажник.
Дверь я закрывала медленно, по миллиметру, чтобы ненароком не хлопнуть. Но все равно звук вышел чересчур громким. Максим, правда, даже не дернулся, он по привычке уткнулся в планшет и буркнул мне адрес, куда нужно ехать. А между прочим, я еще под впечатлением от вчерашнего. А, между прочим, испугана и хочу на ручки. А между прочим…
Ключ в зажигании повернулся легко, зато мотор фыркнул и сразу заглох, я наклонилась ближе к рулю и тихо, чтобы никто не заметил, прошептала:
— Доброго дня, Федор Аркадьевич! А я тут вчера в аварию попала, так что сегодня на новой машине, ехать боюсь страшно, но кого же это волнует в наше жестокое время?
После мотор сразу же завелся, но, чтобы потянуть время, я поправила наклон спинки сидения, подвинула его вперед, когда руль скользит по коленям — начинающий водитель чувствует себя комфортнее всего! Впрочем, в “чайке” мне и без того было очень и очень комфортно. Это как снять шпильки и натянуть кеды.
— Держи, старпом! — Максим вытащил из пакета коробку с теми самыми белыми кедами и всучил мне. Вроде бы совсем простые на вид, они подозрительно пахли четырехзначным ценником. — Это тебе молоко за вредность.
Я бы сравнила их с тем самым комплектом белья, в котором не станешь обниматься с подозрительным парнем на протертом диване. Но по ноге сели идеально, а мои ступни будто отделились от тел и вознеслись на ту самую, полумифическую вершину блаженства. И предательски игнорировали сигналы мозга, что кеды вовсе не подходят к сарафану.
— У меня и костюмчик есть, — Максим показал самый краешек цыплячье-желтого спортивного костюма. — Но надевать его здесь не дам, иначе твой “баклажан” никогда не починят. И, Бруньский, пора преодолевать твою тягу к ритуалам, поверь, болтать с машиной — не самый лучший выход.
— Вчера один раз ничего не сказала — и сразу авария. Лучше мы и дальше будем преодолевать чью-то тягу к курению.
При мне Максим не поддался ей ни разу, но утром, на кухне, вроде как чувствовался легкий запах дыма.
— Ладно, пойдем другим путем: выработаем другую, более приятную примету.
Он без спросу наклонился ко мне, положил руку на затылок и придвинул так, чтобы наши губы почти соприкасались.
— Me estás volviendo loco. И я наслаждаюсь этим безумием с самого первого дня нашего знакомства. Ты мое рыжее счастье, очаровательное настолько, что не верится в твою реальность.
— Вы тоже сводите меня с ума, сеньор. Столь юной и неопытной деве нечего противопоставить вашему обаянию. прошу же, не мучайте меня.
Я даже закрыла глаза, не в силах больше выносить это испытание. И почти сразу его губы накрыли мои, теперь уже точно сведя с ума. Потому что мне уже не важно было, где мы, сколько вокруг людей и что, еще минуту назад колени тряслись от страха от одной мысли, что придется куда-то ехать на чужой машине.
А после Максим отстранился, как ни в чем не бывало, уткнулся в планшет и весело сказал:
— Ну, если ты еще мой помощник, то хватит рассиживаться: нам пора к самой настоящей ведьме!
