— Проводить вас в ваши комнаты? — Неожиданно предложил Шеддерик. — Отдохнете. А завтра мы расскажем вам, что смогли узнать.
— Благородный чеор, очень прошу вас… позвольте мне вернуться в зал. Я понимаю, что там мало кто будет тревожиться о моем здоровье, но… — она едва заметно улыбнулась — если не вернусь туда, весь мой подвиг с этим ошейником останется просто глупостью. А так, может, мы кому-то испортим торжество. Тому, кто сейчас предвкушает, как завтра наутро будет всем рассказывать о моем обмороке.
— Да вы сами ушли из зала, — порадовал ее Кинрик, — Не было никакого обморока. Вас даже почти поддерживать не пришлось. Правда, когда я убрал шарф, кто-то мог видеть то, что под ним…
Темери встала, но ее тут же повело в сторону, и она вцепилась пальцами в спинку кресла.
— Странно, — виновато пробормотала она. — Так же было, когда я шла в зал. Но тогда я волновалась… а сейчас-то…
— Так бывает, если сначала сильно волнуешься, то потом приходит слабость. Я по себе знаю. — Кинрик протянул Темери руку, и она, поколебавшись лишь мгновение, приняла помощь. — Но мы только покажемся гостям. А потом сразу вернемся. Вам нужно отдохнуть.
Голос наместника вернул себе прежнюю отстраненную холодность. И это Темершану совершенно устраивало.
Шедде покачал головой. Но все-таки, подумав — кивнул. Ему тоже хотелось посмотреть, у кого из гостей лица вытянутся особенно сильно.
Казалось, прошло много времени, но на самом деле, почти ничего не изменилось. Вроде бы встревожившиеся гости вернулись на прежние места, прислуга как раз готовилась подавать третью перемену блюд. Зал был по-прежнему полон, а их с Кинриком возвращение гости приветствовали вставанием.
Темери невольно подумала, что если бы это происходило в цитадели до нашествия, и во главе стола сидел бы ее отец, то, пожалуй, все еще и долго громко хлопали кто по столу, кто просто в ладоши — так принято тогда было выражать восторг.
Злосчастный шарфик вернулся на шею, но теперь лежал свободной мягкой складкой. Жаль, что вовсе его снять не представлялось возможным — красные ссадины от ошейника так и не прошли и были хорошо видны.
Напрасно Темери оглядывала зал в поисках испуганных или недовольных лиц: гости или успешно скрывали свое недовольство, или действительно были рады тому, что праздник не омрачился серьезным скандалом.
Одно только и показалось странным: когда пришло время расходиться, Гун-хе лично у выхода подхватил под локоть невысокого пожилого ифленца в синем бархатном одеянии, и кивнув им с Кинриком, увел куда-то по коридору, которым обычно пользуется только кухонная прислуга.
Кажется, в общем потоке слегка пьяных веселых дворян этого никто не заметил.
Темери была уверена, что после такого насыщенного дня долго не сможет уснуть, но стоило лишь затворить комнату за служанкой — и как добралась до постели, поутру было уже не вспомнить.
Глава 13. «Рэту убили!»
Шкипер Янур
День был праздничный, так что в «Каракатице» веселье продолжалось почти до самой полуночи, слуги и хозяйка сбились с ног, да и сам Янур на этих самых ногах едва держался.
Последние годы жизнь не радовала горожан, да и нынче веселье было какое-то несмелое, словно люди пришли отметить затишье перед новым ураганом. Но какой-никакой, а все же праздник случился, и никому, даже Януру, не хотелось заканчивать его раньше времени.
Закрываться при столь удачной торговле ему тоже не хотелось — давненько не было, чтобы в таверне все столики были заняты, народ толпился и у стойки, а кое-кто облюбовал даже широкие подоконники. Но за полночь добропорядочные горожане начали разбредаться. За столами остались лишь три большие компании, да еще парочка юнцов устроилась на лавке у стены. Закуска у них была своя, но Янур смотрел на это сквозь пальцы — за пиво ребята заплатили честь по чести.
Тильва даже решила, что не будет греха, если она приберет опустевшую часть зала, и принялась двигать тяжелые стулья и лавки так, чтобы пройти меж ними с мокрой метлой. Грязь от сапог смоется в щели, специально оставленные между половицами, а крупный мусор будет сметен в таз и вынесен в яму на заднем дворе.
Именно в этот час в «Каракатицу» вошел угрюмый, лохматый, бедно одетый мужчина, чей короткий «моряцкий» плащ был заляпан свежей грязью.
— Празднуете? — сказал он с легким презрением. — А в цитадели-то, говорят, рэту убили.
Тильва выронила метлу — и этот звук оказался самым громким во внезапно повисшей тишине.
Янур идольцем замер у стены. У развернувшихся к позднему гостю посетителей на миг отвисли челюсти.
— Врешь! — прохрипел один из них, — откуда сказка? Врет он. Таких бродяг в цитадель не пускают…
— Мне один друг сказал. Он при кухне служит. Как раз начиналась первая смена блюд… он все сам видел. Говорит, рэта глотнула вина, и ей стало плохо. Наместник ее увел, но мой друг клянется, что видел сам, что нести ее пришлось на руках, а потом по замку стражу удвоили, гвардейцы из города приехали. В общем, я так скажу. Может, рэта и заслужила смерти, раз продалась ифленцам… но их коварство дальше терпеть нельзя. Надо мстить…
— Тихо! — рявкнул Янур так же громко и яростно, как когда-то, будучи еще боцманом в рыбачьей артели, кричал на нерасторопную матросню.
Все взгляды устремились к нему.
— Не стоит лаять, как брехливый пес, если не знаешь все доподлинно. Тильва, налей ему, пусть расскажет…
Тильва губы поджала, но все-таки наполнила кружку самым дешевым вином.
Гость скривил улыбку и пояснил:
— Есть вещи, которые нельзя прощать. И вам самим-то не надоело, что белобрысые командуют здесь, как у себя дома? Это не их земля.
По залу послышались шепотки. Януру показалось — одобрительные. Но вовсе не ради этой пламенной речи он усадил гостя за стол. Что с Темершаной? В беде? Как узнать, как помочь? И если прав этот ночной гость… то, как жить дальше, помня, что сам, по своей воле, отдал рэту ифленцам. Поверил ифленцам.
— Так что ты знаешь про рэту? Что там плел твой знакомый?
— Плел… мой друг — честный человек. А ифленцы — поганые завоеватели, которым не должно быть места на нашей земле!
— Так что же твой честный друг делает при кухне цитадели, где, как известно, засели ифленцы? — донеслось из-за одного из столов.
— Всякие бывают обстоятельства, — прищурился гость. — А ты, я смотрю, сочувствуешь этим свиньям? Может, еще и донесешь на меня?
— Заткнитесь, оба! — повторил приказ Янур. — хотите драться — идите на улицу. Но сначала все-таки. Как тебя звать, а?
Янур хотя бы в лицо знал большинство своих гостей. А вот этого, патлатого, видел впервые.
— Какая разница, — с великолепным презрением процедил тот. — Мое имя… оно вам ничего не скажет. Так зачем зря сотрясать воздух. А вот врагов у меня много. И если кто-то хоть случайно обмолвится, что видел меня здесь… за мной придут. И ты, хозяин, окажешься причастным к моей смерти.
