– А то и больше, да, – подтвердил Лев Петрович. – Они придумали пули, которые легко заряжать в любой, даже в расколошмаченный нарезной ствол, и чтобы при этом они плотно на нарезку садились. Минье придумал. Его пуля имеет на донце выемку, туда вставлена железная чашечка. При выстреле эта чашка впивается в мягкий свинец и расширяет пулю так, что она плотно входит в нарезку. Все – и заряжать удобно, и выстрел хороший. Но ты сам посуди, голубчик, это же насколько дороже становятся ружья и пули. Казна императорская не бездонна. Недаром приказ Меншиков выпустил, чтобы отбитые у неприятеля штуцеры сдавать. Да и господа офицеры у охотников штуцеры по десяти рублей себе покупают. Но не о том все говорим, не о том. Что ты еще сказал?
– Что? О том, что союзники наших безнаказанно убивают. А у нас штуцеров нехватка, свои нехороши, а вражеских мало захвачено…
– Постой-ка, Филипп. Допустим, тебе надобно кого-то из противников на их стороне да за траншеями специально убить. По заказу как бы. То ты тогда бы стрелял из штуцера, так? А если пулю заговорить, чтобы точнее летела, то такая пуля навылет тело пробьет и следов магии в ране почти не оставит. Это же специально надо рану проверять, магию крови использовать. И пулю ту не найдешь, поди узнай, куда она улетела, – тоже непростую магию надо применить. Допустим, я такими заклинаниями владею. Но такую магию наши коллеги сразу почуют. Если враг среди них, то сразу насторожится. Эх, собрать бы все пули, что вокруг валяются, в кучу, уж тогда бы я быстро волшебство бы нашел. Но ведь не собрать…
– Как же не собрать, Лев Петрович? У нас сейчас сильная нехватка свинца – я сам в штабе Меншикова слыхал. В каком-то полку уже наладили отливать пули Минье, а свинца нет. Так отчего же не подобрать те неприятельские пули, что валяются вокруг батарей и бастионов, как желуди под хорошим дубом?
– Так кто же подбирать будет?
– Надо цену назначить. Дать за пуд десять рублей ассигнациями, так наши защитники гурьбой побегут собирать. И казне дешевле обойдется, и быстрее, чем свинец подвозят, выйдет. Вон мальчишки же ядра нужных калибров по копейке за штуку на батареи палками катают. Соберутся ватагой, глядь – уже десяток прикатили. Батарейный командир им гривенник даст, у них и праздник – пирожков накупят.
– Здорово! Я не знал, – удивился Лев Петрович.
– Да когда же вам такой ерундой интересоваться. Это мы, порученцы и вестовые, по всем городским углам бываем, все верки и мины излазили, – подкузьмил начальника Светлый. Он зауважал Льва Петровича давно и прочно, за товарища и даже друга почитал, но все же была в этом для Филиппа неизъяснимая прелесть – поддеть Темного.
Бутырцев видел юношу насквозь и прощал мальчишество и фрондерство – молод пока, еще успеет набраться серьезности. Зато польза от юнца есть немалая, вот и сейчас толковую мысль подал.
* * *
Бутырцев поговорил об этом способе пополнения армии свинцом в штабах и с начальником над тылами. Военные чиновники быстро поняли, что здесь они прямую выгоду для себя поимеют. И в мае вышло решение о сборе пуль, по четыре рубля за пуд. За такие деньжищи охотников за свинцом нашлось немало. Что там мальчишки! Солдаты на укреплениях вместо положенного отдыха хватали мешки и шли «собирать ягоды». Да не только в тылу бастионов, а во рвы перед противником вылезали – самые «ягодные» места. Англичане с французами недоумевали – какого черта русские на рожон лезут? Штуцерные от любопытства даже ружья в сторону откладывали, глядя на русских. Французы, поняв, что там русские собирают, криками солдат подбадривали – какое-никакое развлечение на войне. Но офицеры быстро одернули своих бойцов, и опять полетели пули. Не в мешки к русским, а в самих солдат. Но даже и ружейный огонь не охладил пыл некоторых. Случалось, что подстреленный, отбывая в госпиталь, передавал свой мешок товарищу с наказом продолжить добычу да не забывать его, поделить денежки по-божески.
Только когда потери среди таких сборщиков стали значительны, командование приказало прекратить промысел.
* * *
За неполный месяц собрали около двух тысяч пудов свинца, чего хватило бы на почти миллион зарядов. Всю массу в кучах и мешках Бутырцев тщательно исследовал на наличие малейших признаков магического фона. Работал аккуратно: не то чтобы совсем не скрываясь, но и не излишне прячась – мог на вопрос Инквизиции ответить правдой о покушениях на него.
Нашел четыре пули со следами магии. Две – разными слабыми магами заговоренные, такие щит не пробьют, не про его честь. Две хитрые – с одинаковым заговором, смертельным, быстро уходящим, хорошо спрятанным, точно для него. Но с расчетом, что ранение будет смертельным и сквозным, – тут нужны хороший стрелок и усиленный заряд. Если вообще выстреливать из ружья. Эх, если было бы можно еще установить, из какого ружья вылетела пуля. Вот был бы прибор какой, чтобы это проверил. Может быть, царапины на пуле это способны показать? Не могут же быть совсем одинаковыми каналы ружейных стволов? Но нет, это же какой титанический труд надо проделать.
Глава 20
I
Близилось лето, интервенты стянули к городу мощные резервы. Намеки союзных Дозоров о сдаче Севастополя давно уже превратились в прямые и ясные советы.
– Лев, ты же понимаешь, что русским не удержать Севастополь. Союзная артиллерия вскорости превратит ваши укрепления в щебень. Сколько вы теряете людей ежедневно? Тысячу? Восемьсот? Пусть даже и пятьсот! Никто не способен восполнить такие потери. Никто, Лев. Надави на князя Горчакова, примени магию. Хочешь, мы, главы союзных Дозоров, напишем петицию в Инквизицию по этому поводу, поспособствуем? Это ведь даже не вмешательство в дела людей, это забота о людях – гуманизм, который провозгласили высшим благом человечества наши философы, ты же изучал их труды, – де Сен-Тресси одновременно горячился и был расчетливо настойчив.
Бутырцев умом понимал и принимал доводы француза. Его суть Темного тоже не протестовала против такой постановки вопроса. Но сердце противилось. Сердце русского человека. Патриота? Да, патриота – нечего самому себе врать, что его не касается судьба города, с которым он сроднился за эти неполные восемь месяцев.
Всего лишь восемь?! Ему казалось, что прошли годы с момента его появления в Севастополе. Прав был покойный император Николай Павлович, повелев считать месяц службы в севастопольском гарнизоне за год. Эту выслугу честно заработали все, кто защищал город. Даже он, сторонний и нейтральный созерцатель происходящего, судья над вверенными ему Иными, даже он может называть себя защитником города.
Только Севастополя? А как же неведомая святыня Иисуса? Кто он по отношению к ней? Следопыт, выслеживающий чудо-зверя для сановных охотников, идущих неторопливой комфортной облавой по тропам, указываемым им? Что же потом – он будет безразлично смотреть на то, как будут свежевать добычу и делить мех и мясо Высшие, которым дела нет до тех простых людей и Иных, которые жизни положили, чтобы чудо жило и невесомо, но твердо вдохновляло на праведные дела? Может быть, героизм защитников Севастополя подпитывается Величайшим амулетом, невзирая на Свет и Тьму? А ты, Лев, превратившись в зайца, хочешь отобрать у них чудо?
