Тем временем в конце 1617 г. в Турции умер султан Ахмед І, и Мехмед Герай, заточенный в стамбульской тюрьме, решил воспользоваться безвременьем междуцарствия и бежать. Сговорившись с неким Халиф-мирзой, который подготовил лошадей для побега, Мехмед в феврале 1618 г. попытался бежать из Стамбула, но был настигнут и схвачен в болгарском Правади. После этого новый султан Осман ІІ (1618–1622 гг.) повелел выслать беспокойного заключенного подальше из османской столицы, в традиционное место ссылки крымских ханов – на остров Родос. При этом тридцать или сорок его сообщников во главе с Халиф-мирзой были казнены. Мехмеду же была сохранена жизнь не только в связи с тем, что в его жилах текла ханская кровь, но и потому, что он мог еще пригодиться, будучи серьезным козырем в руках султана против Джанибека Герая, позволявшим более уверенно диктовать из Стамбула условия крымскому хану.
Действительно, турецкий султан мало считался с правами и гордостью крымского правителя, обвиняя его в трусости во время Хотинской битвы и напоминая о поражениях в Персии: «Ты достоин смерти, – запальчиво бросил ему в лицо Осман ІІ, – и я пощадил тебя лишь ради заслуг твоего брата Девлета Герая». Когда же во время переговоров с поляками те выдвинули условие – казнить хана, если он вдруг посмеет нарушить турецко-польский мир и вторгнуться в пределы Речи Посполитой, османский султан отказался и заявил, что у иноземных послов даже нет надобности заключать с крымским ханом отдельный мирный договор, достаточно соглашения с ним, стамбульским падишахом. «Хан – невольник султана. И государство его, и голова в воле и в милости падишахской», – заявил надменный турок. Можно лишь представить, насколько нестерпимо было слышать такие заявления гордому Джанибеку Гераю, однако что он мог поделать? Впрочем, вскоре за оскорбления, нанесенные крымскому хану, отомстила сама судьба – в мае 1622 г. в Стамбуле вспыхнул антисултанский бунт янычар, недовольных политикой Османа ІІ, и турецкий падишах был убит.
Смерть османского султана обернулась, однако, трагедией и для самого Джанибека Герая – новые придворные чиновники безумного падишаха Мустафы І решили перетасовать колоду крымских Гераев и посадить на престол находившегося в ссылке на Родосе Мехмеда Герая. Весной 1623 г. изгнанник был возведен в ханское достоинство и 19 мая 1623 г. в сопровождении нескольких отрядов янычар высадился в Каффе и направился в Бахчисарай. Татарская знать безропотно встретила назначение нового хана, тем более что Джанибек Герай и сам даже не думал сопротивляться – едва узнав о прибытии новоназначенного хана, он покинул Крым и отбыл в Стамбул, где вымолил разрешение удалиться и жить жизнью частного лица в отведенном ему поместье близ Адрианополя.
Новый хан оказался гораздо более жестким правителем, чем его предшественник. Годы скитаний и лишений, проведенные в походах, тюрьме и ссылке, не прошли даром, выковали у него жесткий деятельный характер уверенного в своих силах правителя. Поведя жесткий курс по отношению к знати, Мехмед ІІІ Герай (1623–1628 гг.) устанавливал режим единоличного правления, опираясь при этом на поддержку вызванного из Персии брата Шахина. Показателен зафиксированный в источниках случай, произошедший во время выдачи шертной грамоты московским послам. Когда русские дипломаты пожелали, чтобы шерть, согласно давнему обычаю, принесли вслед за ханом и представители наиболее знатных крымских родов, хан воспротивился этому, заявив: «Мои приближенные мне не товарищи, как было при Джанибеке Герае, а рабы!»
Мехмед Герай жестоко расправился со своими недругами, припомнив им все измены и горести, выпавшие на его долю. При этом он мало заботился об интересах османов, действуя лишь тогда, когда это было выгодно ему самому. Так, он уладил дела с беем Кан-Темиром, знаменитым предводителем Буджакской Орды, но напрочь игнорировал повеления Высокой Порты принять участие в строительстве крепостей на Днепре, с помощью которых турки планировали бороться против украинских казаков, перекрыв их чайкам выход в Черное море. Во все новых присылаемых из Стамбула повелениях проявлялось открытое раздражение поведением хана: «ни слуха, ни духа нет, и неизвестно, где он находится», – говорилось о нем в официальных документах. Было понятно, что поведение столь своевольного крымского правителя неприемлемо для Османской империи, и вопрос его смещения был делом ближайшего времени.
Попытка смещения Мехмеда Герая с ханского престола была предпринята вскоре после смены власти в Стамбуле, где вместо безумного Мустафы І воцарился Мурад IV (1623–1640 гг.), что, по давней османской традиции, было связано с полным перетряхиванием чиновников на всех уровнях вертикали турецкой власти. Новая метла мела по-новому, воцарение султана означало смену визиря, визирь назначал новых чиновников более низкого ранга, те, в свою очередь, расставляли своих людей на местах. На этой волне перемен османы попробовали вымести из Крыма и не устраивавшего их своей слишком независимой политикой и заносчивостью Мехмеда Герая, однако не тут то было – турецкая коса новой кадровой политики нашла на твердокаменный характер правившего хана.
В качестве подготовки к смещению крымского хана в Стамбуле были распущены слухи о том, что крымский хан вместе с братом планируют напасть на султанскую столицу и захватить власть над империей. Еще более весомо звучало обвинение хана в сговоре против османского падишаха с персидским шахом – ведь не случайно же тот так легко отпустил Шахина Герая в Крым. Отказ Мехмеда Герая выступить в очередной иранский поход турок лишь подтвердил эти обвинения. Втайне рассчитывали на смену хана и возвращение мягкого и податливого Джанибека Герая и представители татарской знати, настрадавшиеся от жесткого и неуступчивого Мехмеда Герая. На этом фоне весной 1624 г. султаном было принято давно ожидаемое решение низложить Мехмеда Герая и вновь возвести на престол Джанибека Герая.
В Стамбуле конечно же понимали, что низлагаемый хан будет сопротивляться, но также помнили они и подобные ситуации с другими ханами, когда все решала позиция крымской знати (а знать была массово настроена против Мехмеда Герая, о чем османы знали) и турецкие пушки. Расчет был верен, однако в них не было учтено главное – Мехмед Герай был не таким, как предыдущие ханы.
Бывший его правой рукой и калгой верный Шахин был надежной опорой брату и сразу после прибытия в Крым жестоко расправился с недовольными беями и мурзами. Многие из них поплатились жизнью за свои направленные в Стамбул послания против хана. При этом рядовые татары – «черные люди» – относились к калге хорошо, помня о том, что и во время своей службы персидскому шаху Шахин казнил попавших к нему в плен знатных татар, но всегда отпускал с миром простолюдинов. «Знатные люди его не любят, потому что он жесток, – утверждали крымцы, – хочет многих казнить, и прислужиться к нему никто не может», зато при этом простых татар калга «не давал их в обиду».
Такая политика должна была обеспечить братьям мощную социальную поддержку со стороны народа, который они могли противопоставить знати. Благодаря этому хан и калга смогли переломить один из пунктов расчета османов: даже если знать согласится с волей османского султана и примет нового хана, то остается еще масса рядовых татарских воинов, которые скорее пойдут за пользовавшимися популярностью в народе братьями, чем за беями и мурзами.
