– Я уже запуталась! – мрачно сказала Калавера.
– В том-то и дело.
– Главное, что ты переоделся. Грязную одежду заберем с собой, на всякий случай. Я уверена, что они тебя здесь искать не будут, но мало ли. Знаешь, сколько шпионских фильмов я посмотрела за свою жизнь?
– Сколько?
Калавера загадочно улыбнулась, подхватила набитую доверху сумку и сунула Доку пустой пакет.
– Сложи и пойдем в храм.
– Ку-да? – по слогам удивился Док.
– Увидишь.
– Ладно, но шнурки я одной рукой не завяжу.
– Заправь за язычок, здесь правда совсем рядом.
* * *
Темнота была пропитана тонкой сладостью доцветающей липы.
– Зажмурься, – сказала Калавера и потянула его за руку в толстой перчатке. – Я хочу, чтобы ты это увидел, как надо. Просто сделай эти десять шагов с закрытыми глазами. А теперь голову вот так…
Положив холодные ладони на его виски, она направила его в нужную сторону.
– Когда я досчитаю до трех, слегка приоткрой глаза и смотри только вперед, пожалуйста. Только вперед. Здесь безопасно. Сейчас здесь никого нет – я бы почувствовала чужих. А соседи крепко спят. Просто доверься мне, ты делал это уже не раз… два… три.
Зеркало спокойной воды, в котором отражается темное небо с самыми яркими его звездами, окруженное черным в безлунную ночь лесом. Посередине озера остров почти правильной квадратной формы. На ближней стороне квадрата – деревянный причал, от него вверх по крутому склону уходит дорога и там, на холме, встречается с нижними ступенями лестницы, ведущей на вершину пирамиды. В мерцании звезд, в отраженном блеске от гладкой воды очертания ее легко вызывали ассоциации с культовыми постройками древних цивилизаций Мезоамерики.
– Ничего себе сооружение…
– Теперь можешь оглядеться.
Магия рассеялась: просто липы и кусты сирени вокруг большого пруда, просто маленький островок посреди него, явно искусственного происхождения. Дощатые мостки, тропинка, насыпь – и, действительно, пирамида, но метра три в высоту, не больше, построенная из досок.
– Подержи сумку, – сказала Калавера. – Я лодку вытащу.
– Нет уж, давай я.
– Это моя лодка, Док. И моя пирамида. Не командуй здесь.
Вскоре лодка заскользила по воде под мерные взмахи весел. Калавера велела сидеть смирно, и он подчинился: действительно это ее лодка. Странно это было: он смирно сидел на корме, а впереди на веслах – она, в черном, в розах, с жутко разрисованным лицом. Белила как будто слегка светились в темноте. Без напряжения она поднимала и опускала весла, и тихие всплески отмеряли время в застывшей тишине. Док подумал о Хароне – но здесь ему не было места, просто потому что… Потому что это…
– Это моя лодка, – тихо и властно сказала она. – И мой берег.
Доку показалось, что он перестал ощущать свой пульс – привычное биение крови внутри, которое и не замечаешь… пока вот так не заметишь, что его нет. Тишина внутри пугала. Он успел подумать: через сколько времени отключится мозг? – но Калавера заговорила совсем другим голосом, и позу слегка переменила, и всё вокруг стало почти обыкновенным: просто ночь, просто пруд, просто лодка.
– Легенда такая: мой отец спросил соседей, не будут ли они возражать, если он построит на озере пирамиду для дочки. Остров здесь был и до того, при графах на нем были домики для лебедей. Соседи не возражали, с условием, что они смогут устраивать пикники и фотографироваться на фоне. Пирамида – вот она. Но никто никогда больше не приплывал на этот остров, конечно.
– Конечно, – откликнулся Док, приложив ладонь к груди. Сердце билось, как обычно. Разве могло быть иначе? Но он знал: было.
– Я здесь играла в детстве.
– Одна?
– Конечно. С таким лицом – ни одна мамочка не подпустила бы ко мне свое дитятко.
– Я думал, это краска, грим.
– Нет.
Док понял, что дальше спрашивать не нужно, и не стал, просто кивнул. Через минуту лодка стукнулась в край мостков. Приехали. Два десятка шагов по тропинке – и, согнувшись, они вошли внутрь пирамиды. Там было темно как в склепе, но Калавера протянула руку и точным движением взяла с полочки над дверью коробок спичек. При вспышке, ударившей резкой серной волной, Док увидел в глубине что-то вроде черного алтаря, уставленного свечами. Здесь были тонкие и толстые, прямые и витые, круглые и квадратные – всех видов, все белые, как кости, те самые, которые имеют в виду, когда пишут, что кости белеют. Калавера зажигала свечи одну за другой, и они расцветали желтыми и оранжевыми лепестками. В середине, между свечей, Док увидел нечто, в мелькающих тенях показавшееся сначала хрустальным шаром, горящим отраженными и преломленными лучами. Но когда Калавера отступила от алтаря, Док увидел, что это не шар. Да, это был большой, с два его кулака, округлый хрустальный… предмет. Ямы пустых глазниц обрамлял затейливый орнамент, захватывая впалые щеки; и зубы, весьма натуралистично выточенные, сверкали в застывшем оскале.
Док почувствовал, как накатывает приступ хохота. Еще не хватало – нервически рассыпаться в смеховой истерике. Слишком много всего, слишком нелепо и нарочито. Девушка с жуткой татуировкой на всё лицо, пирамида ацтеков из крашеных досок, черный алтарь и череп – хрустальный череп богини смерти! О, дух Индианы Джонса, храни меня от чего-нибудь – от чего там еще имеет смысл меня хранить?
Пара аккуратных вдохов и медленных выдохов – и волна смеха отступила. Приглядевшись в разгорающемся свете, Док обнаружил, что перед ним вовсе не алтарь. Просто письменный стол, старый поцарапанный письменный стол с выдвижными ящиками, покрытый прямоугольным куском стекла. Оно всё было залито потеками воска, но в промежутках можно было разглядеть цветные пятна и, кажется, какие-то лица, руки. Фотографии, понял Док, или вырезки из журналов. Ничего необычного. Да и череп, если смотреть непредвзято, не напоминал загадочные артефакты Мезоамерики. Всего лишь шкатулка – вон, сквозь насечку узора проступают расплывчатые силуэты катушки, пестрой подушечки для иголок. Окружающая обстановка меньше всего напоминает храм. Скорее, это комната девочки-подростка. Слева от стола, как будто подпирая наклонную стену, – зеленый диван с горкой вышитых подушек и парой клетчатых пледов, аккуратно сложенных на спинке. У противоположной стены – простой деревянный стеллаж, забитый коробками. Выдыхай, Док. Никакой мистики. Отец построил для любимой дочки шалаш, «штаб», и здесь она играла в одиночестве, когда была маленькая, а после, должно быть, предавалась девчачьим и девичьим мечтам, читала, ворожила, как все они, как все они.
Калавера, должно быть, наблюдала за ним – и что-то разглядела, какую-то едва приметную смену выражений на его лице, потому что заговорила точно тогда, когда он совсем успокоился и расслабился.
– Здесь можешь снять перчатку и всё остальное. Как бы он ни выглядел и чем бы ни казался, – это мой дом, мой храм. Здесь моя сила. Пока горят свечи и свет играет в черепе, никакие спутники не найдут твой чип. Что ж вас заклеймили, как…
